"Чарльз Диккенс. Путешественник не по торговым делам" - читать интересную книгу автора

двинулся дальше.
Не успел я пройти и пятидесяти шагов, как вдруг замер на месте при виде
человека, который вылез из фаэтона, остановившегося у дверей квартиры
доктора, и вошел в дом. Тотчас же в воздухе повеяло запахом помятой травы,
передо мной открылась длинная перспектива прожитых лет, в самом конце ее у
крикетных ворот я увидел маленькое подобие этого человека и сказал себе:
"Боже ты мой! Да ведь это Джо Спекс!"
Через долгие годы, заполненные трудом, годы, за которые столько
случилось со мною перемен, пронес я теплое воспоминание о Джо Спексе. Вместе
с ним мы познакомились с Родриком Рэндомом *, и оба решили, что он совсем не
злодей, а остроумный и обаятельный малый. Я даже не спросил у мальчика,
сторожившего фаэтон, действительно ли это Джо; я даже не прочел медной
дощечки на дверях, так я был уверен, что это он; я просто позвонил и, не
назвавшись, сказал служанке, что мне надо повидать мистера Спекса. Меня
провели в комнату, наполовину кабинет, наполовину приемную, и попросили
подождать; здесь все говорило, что я не ошибся. Портрет мистера Спекса, бюст
мистера Спекса, серебряная чаша, подаренная мистеру Спексу благодарным
пациентом, проповедь, преподнесенная местным священником, поэма с
посвящением от местного поэта, приглашение на обед от местного представителя
знати, трактат о политическом равновесии, презентованный местным эмигрантом
с надписью: "Hommage de l'autteur a Specks" {Спексу от автора (франц.).}.
Наконец мой школьный друг вошел в комнату, и когда я с улыбкой сообщил
ему, что я не больной, он, видимо, никак не мог понять, что здесь смешного,
и спросил меня, чему он обязан честью? Я спросил его, опять с улыбкой,
помнит ли он меня? Он ответил, что не имеет этого удовольствия. Мистер Спекс
начал уже падать в моем мнении, но тут он вдруг задумчиво промолвил: "А
все-таки что-то такое есть". При этих словах мальчишеский огонек промелькнул
у него в глазах, и я, обрадовавшись, попросил его сообщить мне, как человеку
чужому в этих краях, которому негде об этом справиться, как звали молодую
особу, вышедшую замуж за мистера Рэндома, на что он ответил: "Нарцисса",
потом пристально поглядел на меня, назвал меня по имени, пожал мне руку и,
совершенно оттаяв, разразился громким смехом.
- Ты, конечно, помнишь Люси Грин? - сказал он, когда мы немного
разговорились.
- Разумеется, помню.
- Как ты думаешь, за кого она вышла замуж?
- За тебя? - сказал я наудачу.
- За меня, - заявил Спекс. - И сейчас ты ее увидишь.
Я действительно увидел ее. Она растолстела, и если б на нее свалили все
сено с целого света, это изменило бы ее лицо не больше, чем время изменило
его, сравнительно с тем личиком, которое я увидел из благоуханной темницы в
Серингапатаме, когда оно склонилось надо мной. Но после обеда (я обедал у
них, и с нами за столом сидел еще только Спекс-младший, адвокат, покинувший
нас, едва лишь сняли скатерть, чтобы навестить молодую особу, на которой он
собирался через неделю жениться) вошла ее младшая дочка, и я снова увидел то
самое личико, что видел в пору сенокоса, и это тронуло мое глупое сердце. Мы
без конца говорили о прошлом, и все мы - и Спекс, и его жена, и я -
вспоминали о том, какие мы были, так, словно те люди давно уже умерли, -
впрочем, они и правда были мертвы и ушли от нас, как площадка для игр,
превратившаяся в свалку ржавого железа и принадлежащая ныне Ю.В.Ж.Д.