"Чарльз Диккенс. Дом с привидениями" - читать интересную книгу автора

под пузо; на пони, специально рожденном на свет, чтобы лягаться; на
ярмарочной карусели; в первом кэбе - еще одном давно позабытом сооружении,
где пассажир регулярно ложился спать, а возница подтыкал ему одеялко.
Чтобы не утомлять вас подробным описанием всех скитаний, пережитых мною
в погоне за мастером Б. - скитаний, кои были длиннее и удивительнее
приключений Синдбада Морехода, ограничусь одним только эпизодом, по которому
вы можете судить и обо всех прочих.
Надо сказать, что я чудесным образом переменился. Я был собой, и в то
же время не собой. Я сознавал в себе нечто, что оставалось неизменным всю
мою жизнь, в любых ее стадиях и превратностях судьбы, и никогда не
изменялось, и все же я был не тем, кто лег спать в комнате мастера Б. Лицо
мое стало гораздо глаже, а ножки - совсем коротенькими, и со мной было еще
одно такое же существо вроде меня с гладким личиком и коротенькими ножками.
Мы сидели за дверью и я посвятил его в некий замысел весьма поразительного
свойства.
Замысел состоял в том, чтобы завести сераль.
Собеседник мой горячо согласился. У него не было никаких сомнений в
благопристойности этого плана, не было их и у меня. Ведь таков был обычай
Востока, такова была традиция благородного калифа Гаруна аль-Рашида (о
позвольте мне еще раз произнести это запятнавшее себя имя - столько связано
с ним блаженных воспоминаний!), это был обычай весьма достойный и в высшей
степени заслуживающий подражания.
- Да-да! - запрыгал от радости мой собеседник, - давай заведем сераль!
Мы порешили сохранить наш замысел в тайне от мисс Гриффин. Но не
оттого, что у нас оставались хоть малейшие сомнения в похвальности
восточного уклада, который Мы намеревались ввести - нет, просто мы хорошо
знали мисс Гриффин и знали, что она лишена обычных человеческих симпатий и
не способна оценить величие несравненного Гаруна. Итак, облачив наш план в
непроницаемую завесу тайны от мисс Гриффин, мы доверили его мисс Буль.
В заведении мисс Гриффин на Хампстед-Пондс нас было десять: восемь леди
и два джентльмена. Мисс Буль, достигшая (насколько я могу судить теперь)
зрелого возраста восьми или девяти лет, занимала в обществе главенствующее
положение. В тот же день я посвятил ее в суть дела и предложил ей стать
Любимой Старшей Женой.
После недолгой борьбы с робостью, столь естественной и очаровательной у
слабого, но прекрасного пола, мисс Буль заявила, что просто восхищена этой
идеей, но хочет знать, что в таком случае уготовлено для мисс Пипсон? Мисс
Буль - которую связывала с помянутой леди нежная дружба и безоговорочное
доверие до самой гробовой доски, скрепленное клятвой на Сборнике Псалмов и
Уроков в двух томах в ящичке с замочком - мисс Буль сказала, что, будучи
подругой Пипсон, не может скрыть ни от себя, ни от меня, что Пипсон не
пристало быть одной из многих.
Ну а поскольку у мисс Пипсон были премилые золотые локончики и голубые
глазки (что в моем представлении олицетворяло тот женский образ, что зовется
Красотой), я мгновенно ответил, что отвел для мисс Пипсон роль Прекрасной
Черкешенки.
- Что это значит? - печально вопросила мисс Буль.
Я объяснил, что ей надлежит быть похищенной Купцом, приведенной ко мне
под вуалью и быть проданной в качестве рабыни.
(Недавний мой собеседник уже был низведен на вторую мужскую роль при