"Чарльз Диккенс. Дом с привидениями" - читать интересную книгу автора

стала похожей на шляпку гриба. Она же вот-вот обвалится! А вдруг покачивание
брига скинет ее, раскаленную докрасна, за край свечи прямо на смертоносный
фитиль? Если так, то мне осталось жить вместо часа всего лишь около десяти
минут. Это открытие мгновенно переключило мои мысли на новую проблему и я
принялся гадать про себя, на что похожа смерть от взрыва. Больно ли это?
Нет, пожалуй, взрыв слишком быстр, чтобы ощутить боль. Наверное, я всего-то
и почувствую только один треск где-то внутри меня, а может, и снаружи, а не
то, и там и там разом и ничего больше? А скорее всего, даже и без треска;
интересно, умру ли я в то самое мгновение, как тело мое разлетится на
миллионы крошечных кусочков? Я не мог понять, не мог представить себе, как
все произойдет. Но не успел я и половины всего этого продумать толком, как
мимолетное спокойствие моих мыслей покинуло меня и я снова совсем запутался.
Когда я снова вернулся к прежним раздумьям (или когда они вернулись ко
мне - точно не скажу), нагар зловеще нависал над свечой, над огоньком ее
вилась струйка дыма, обугленная верхушка была широкой, красной и в любую
секунду могла упасть.
Ужас и отчаяние, овладевшие моим существом при этом зрелище, увели меня
в новом направлении, на сей раз полезном и правильном хотя бы для бедной
моей души. Я попытался молиться: про себя, как вы понимаете, поскольку кляп
не позволял мне молиться вслух. Да, я попробовал молиться, но свеча словно
сжигала во мне все. Я отчаянно боролся с собой, чтобы отвести взгляд от
медленного, убийственного пламени и устремить его через щель в люке на
благословенные небеса. Я попробовал раз, попробовал другой - и снова сдался.
Тогда я попробовал закрыть глаза и не открывать их - попробовал раз...
другой... и на второй раз мне это удалось. "Благослови, Господи, мою
старушку мать и сестренку Лиззи. Храни их, Господи, и помилуй меня". Вот и
все, что успел я сказать в сердце своем прежде, чем глаза мои, вопреки всем
стараниям, снова открылись и ими снова завладело пламя свечи - завладело
всем моим существом и мгновенно спалило все остальные мысли.
Я не слышал больше плеска рыб; не слышал покряхтывания рангоутов; я не
мог даже думать; не ощущал на щеках своих пот предсмертной агонии - я мог
только глядеть на тяжелый столбик нагара над свечой. Вот он разбух,
пошатнулся и полетел вниз: огненно-красный в первый миг падения... черный и
безвредный еще до того, как покачивание брига поймало его аккурат в плошку
подсвечника.
Меня вдруг разобрал смех. Да! Я смеялся как ненормальный - и все из-за
того, что нагар упал удачно. Но из-за кляпа я не мог смеяться нормально и
лишь скрежетал от хохота. Я буквально трясся от смеха, трясся до тех пор,
пока кровь не бросилась мне в голову и я не начал задыхаться. Пока у меня
еще оставалось довольно здравого смысла, чтобы понять: столь безудержный
смех в такую минуту означает, что рассудок мой начинает помрачаться. И у
меня оставалось пока довольно здравого смысла, чтобы предпринять еще одну
попытку прежде, чем мысли мои, точно обезумевшие скакуны, не вырвались на
волю и не умчали меня черт знает куда.
Всего лишь один умиротворяющий взгляд на дневной свет, сочившийся в
щель над люком - вот какова была следующая моя попытка. И вот, борьба за то,
чтобы оторвать взор от свечи и хотя бы разок поглядеть на Божий свет, стала
труднейшей борьбой в моей жизни - и я проиграл. Пламя удерживало мой взгляд
столь же надежно, сколь надежно удерживали веревки мои руки. Я не мог
отвернуться. Более того, второй раз попытавшись закрыть глаза, я не смог