"Чарльз Диккенс. Крошка Доррит. Книга 2" - читать интересную книгу автора

- Вы очень любезны, - отвечал Гоуэн. - Вступая в братство служителей
кисти (к слову сказать, милейших людей в мире), я отнюдь не отрекся от
светской жизни и бываю рад случаю нюхнуть порой старого пороху, хоть он и
взорвал меня на воздух и сделал тем, что я есть теперь. Я надеюсь, мистер
Доррит, - тут он снова засмеялся самым непринужденным образом, - вы не
сочтете это за профессиональные замашки - они мне, право, чужды (ах, бог
мой, я на каждом шагу совершаю вероломство по отношению к своей профессии,
хотя, клянусь Юпитером, горячо ее люблю и уважаю!), но не назначить ли нам
время и место?
Кха! Мистер Доррит далек от мысли подвергать - кхм - сомнениям
искренность мистера Гоуэна.
- Повторяю, вы очень любезны, - сказал Гоуэн. - Я слышал, вы
собираетесь в Рим, мистер Доррит? Я тоже туда собираюсь, у меня друзья в
Риме. Так позвольте, я уж там приступлю к осуществлению своего злодейского
умысла против вас. Эти дни перед отъездом у всех у нас будет много хлопот; и
хотя я самый последний бедняк во всей Венеции, только что локти целы, во мне
еще не совсем погиб любитель - вот видите, опять я подвожу своих собратьев
по ремеслу! - и я не могу хвататься за кисть наспех, по заказу, только ради
каких-то жалких грошей.
Эти слова произвели на мистера Доррита не менее благоприятное
впечатление, чем предыдущие. Они и служили прелюдией к первому приглашению
мистера и миссис Гоуэн на обед и очень ловко поставили Гоуэна на обычное
место в этом новом для него доме.
Его жену они тоже поставили на обычное место. Мисс Фанни было ясно, как
божий день, что хорошенькое личико миссис Гоуэн очень дорого обошлось ее
мужу, что ее появление на сцену вызвало целую бурю в семействе Полипов и что
вдовствующая миссис Гоуэн, убитая горем, противилась этому браку сколько
могла, но в конце концов в ней одержали верх материнские чувства. Миссис
Дженерал тоже отлично понимала, что увлечение мистера Гоуэна повело к
большим семейным раздорам и огорчениям. О добром мистере Миглзе никто и не
вспомнил; разве только в том смысле, что для такого человека, как он,
совершенно естественно было желать, чтобы дочь вышла в люди, и нельзя винить
его, если он к этому прилагал все старания.
Крошке Доррит ее глубокое и пристальное участие к прекрасной героине
этих легко укоренившихся толков придало прозорливости. Она угадала, что
именно подобными толками навеяно отчасти то облако печали, которое омрачало
жизнь молодой женщины; и в то же время она была инстинктивно убеждена, что
тут нет ни крупицы правды. Но все это явилось серьезным препятствием к ее
встречам с Минни, ибо в школе Плюща и Пудинга вышел указ: относиться к
миссис Гоуэн с отменной вежливостью, но не более того; а Крошка Доррит,
вынужденная стипендиатка упомянутого заведения, должна была безропотно
подчиняться его правилам.
Однако между этими двумя сердцами уже установилось взаимное нежное
понимание, которое помогло бы им преодолеть и большие трудности, и никакие
искусственные препятствия не могли помешать их дружбе. Случаю, словно бы
благоприятствовавшему этой дружбе, угодно было дать им лишнее подтверждение
их душевного сродства; речь идет о неприязни, которую обе испытывали к
Бландуа из Парижа - неприязни, близкой к тому чувству страха и отвращения,
что естественно возникает при виде какой-нибудь ползучей гадины.
Не только их отношение к Бландуа объединяло их, но также и отношение