"Чарльз Диккенс. Крошка Доррит. Книга 2" - читать интересную книгу автора

мы стараемся запрятать подальше, и даже - кхм - я сказал бы, чуть ли не
рвется осведомить высшее общество о том, что она родилась и выросла в -
кха-кхм - не хочу даже произносить это слово. Да, мне больно, и все же - кха
- беспокоюсь я главным образом о тебе, Эми и никакого противоречия тут нет.
Повторяю: я беспокоюсь о тебе. Именно потому я желал бы, чтобы ты под
руководством миссис Дженерал приобрела настоящий - кхм - светский лоск.
Именно потому я желал бы, чтобы ты - кха - прониклась утонченным образом
мыслей, и (пользуясь удивительно метким выражением миссис Дженерал) не
замечала ничего, что не является вполне приличным, пристойным и приятным.
Голос, произносивший эту тираду, жужжал и прерывался, точно испорченный
будильник. Рука Крошки Доррит все еще лежала на рукаве отца. Он, наконец,
умолк и, оторвавшись от изучения потолка, взглянул на дочь. Лица ее не было
видно - она сидела, опустив голову; но прикосновение ее руки было ласковым и
нежным, и в печальной позе не чувствовалось упрека - только любовь. Он вдруг
расхныкался, совсем так, как в тот вечер в тюрьме, после которого она до
утра просидела у его изголовья; назвал себя жалкой развалиной, стал
причитать о том, какой он бедный и несчастный при всем своем богатстве, и
заключил ее в объятия. "Полно, дорогой мой, полно, голубчик! Поцелуйте
меня!" - только и шептала она в ответ. Его слезы быстро высохли, куда
быстрей, чем тогда; и вскоре он уже надменно покрикивал на камердинера,
словно чтобы расквитаться за проявленную слабость.
То был первый и единственный раз после получения богатства и свободы,
когда он в разговоре с дочерью вернулся к прошлому - кроме одного особого
случая, о котором речь впереди.
Тем временем наступил час завтрака, а к завтраку явились из своих
апартаментов мисс Фанни и мистер Эдвард. Судя по виду этой достойной пары,
полуночнический образ жизни ни тому, ни другому не шел на пользу. Мисс
Фанни стала жертвой ненасытной мании "являться в свете" (употребляя ее
собственное выражение), и если б ее каждый вечер приглашали в пятьдесят
мест, она умудрялась бы от зари до зари объехать все пятьдесят. Что же до
мистера Эдварда, то он также завел большой круг знакомств, и все ночи
напролет проводил со своими новыми друзьями (главным образом за игрой в
кости или другими развлечениями подобного рода). Преимущество этого
джентльмена состояло в том, что, когда повернулось колесо Фортуны, ему почти
ничему не пришлось учиться; карьера барышника и бильярдного маркера отлично
подготовила его для самого избранного общества.
За завтраком присутствовал и мистер Фредерик Доррит. Старику было
отведено помещение в верхнем этаже, где он мог бы упражняться в стрельбе из
пистолета без риска обеспокоить прочих обитателей дворца; и потому, вскоре
по приезде в Венецию, младшая племянница отважилась попросить разрешения
вернуть ему его кларнет, отобранный по приказу мистера Доррита, и с тех пор
хранившийся у нее. Хотя мисс Фанни пыталась возражать, настаивая, что это
вульгарный инструмент и что его звук действует ей на нервы, разрешение было
дано. Но, видно, кларнет достаточно надоел старику, когда служил средством
заработать на кусок хлеба, и теперь он даже не притрагивался к нему. Зато у
него появилась новая склонность: он часами бродил по картинным галереям с
неизменным картузиком табаку в руке (ему была куплена золотая табакерка,
дабы он не ронял семейного достоинства, но к величайшему негодованию мисс
Фанни, настоявшей на этой покупке, он наотрез отказался употреблять ее) и
подолгу простаивал перед портретами знаменитых венецианцев. Кто знает, что