"Чарльз Диккенс. Земля Тома Тиддлера" - читать интересную книгу автора

порыв холодного северного ветра, ежегодно налетающего с концом гнилой погоды
на юге. Он нес с собой пронизывающий леденящий холод с полярных льдов и
Скалистых гор, но я радостно приветствовал его, вспомнив, что он будет дуть
как раз в лоб почтовому пароходу, рассекающему воды Мексиканского залива и
несущему на борту Джорэма Хэклера и его добычу. Есть еще шанс обогнать его!
А ветер все крепчал; он переходил уже в ураган, и я ежился, несмотря на
теплый пончо * и одеяла. Лошадь моя легла на землю и дрожала от холода. Мне
пришлось прикрыть ее одеялом; это была породистая лошадь, очень резвая, но
не такая выносливая и подходящая для прерий, как мустанги, выросшие на этих
равнинах. Ветер не ослабел и тогда, когда взошло солнце, багровое и
зловещее. Меня охватила новая тревога. Я уже слыхал о путниках, на долгие
дни задержанных в прериях яростным буйным ветром. А время было мне так
дорого! Медленно тянулось это холодное утро, сердце мое сжималось, и я начал
приходить в отчаяние. Я оцепенел и застыл; капли росы от внезапного холода
превратились в льдинки, и теперь каждая травинка, казалось, была украшена
алмазами, которые сверкали и переливались под косыми лучами солнца. К девяти
часам ветер стал стихать, ослабевал он медленно и постепенно, и в половине
одиннадцатого я решил, что могу продолжать путь. Завтрак мой был далеко не
роскошный. Седлая коня и скатывая одеяла, я наспех проглотил кусок мяса и
горсть поджаренной кукурузы. Затем я выдернул железный колышек, свернул
коновязь на манер лассо, подвязал к луке седла и сел на коня. Я был более
приспособлен к жизни в прериях, чем можно было ожидать. Несколько лет назад,
еще до моей службы у Сполдинга и Хаусермана, я провел несколько недель в
форте на границе с дикими территориями, пользуясь гостеприимством офицеров
кавалерийского полка Соединенных Штатов. Я сопровождал моих хозяев в охотах
и разведывательных вылазках против враждебных индейцев, мне нравилось
привязывать коня, разводить костры и тому подобное, и я даже не представлял
себе тогда, что настанет время, когда все мое земное счастье будет зависеть
от моего совершенства в подобных искусствах. Как только в бледно-голубом
небе поднялось солнце, природа приняла более веселый облик; льдинки и иней
растаяли, воздух, - едва прошел жестокий холод, - стал бодрящим и приятным.
Я двинулся дальше, следуя тропой, проложенной фургонами, то взбираясь на
покатые склоны, то снова опускаясь. С некоторым испугом я заметил, что конь
мой гарцует уже не так резво, как накануне, когда он покидал Карсон. Сначала
он послушно подчинялся моему голосу и коленям и бодро ускорял шаг, но вскоре
начал сдавать, плохо слушался удил и его то и дело приходилось пришпоривать.
Очевидно, я слишком утомил его накануне. Он двигался вяло и понуро, и это
уже говорило о многом. Что же делать? У меня была куча денег, но деньги не
могут служить талисманом в пустыне. Между тем местом, где я находился, и
Солт-Лейк-Сити нет ни одной фермы. Единственная возможность сменить коня -
это встретить по дороге кого-нибудь, кто продаст мне верховую лошадь, но это
было мало вероятно. Предаваясь невеселым размышлениям, я вдруг услышал
позади глухой топот копыт. Я быстро обернулся и увидел всадника, который
лихо скакал по холмистой прерии; из-под его распахнутой форменной куртки
виднелась красная фланелевая рубаха, а мексиканское сомбреро украшал тусклый
золотой шнур. К луке его седла был приторочен многозарядный карабин, а через
плечо висела кожаная почтовая сумка. Это был мой вчерашний знакомец - Сим
Грайндрод.
- Доброе утро! - задорно окликнул он меня. - Вижу, не напугал я вас
вчера своими рассказами про индейцев. А ведь все это святая правда.