"Борис Дьяков. Повесть о пережитом " - читать интересную книгу автора

Еще сутки, еще другие... Наконец со скрипом откатилась дверь
"телячьего" вагона и - команда:
- Вылазь! Приехали...

На таежном вокзале

Восточная Сибирь. Земля иркутская. Он самый, Тайшет... лагерь для так
называемого "спецконтингента".
Разместили этап на пересыльном пункте - своеобразном вокзале, откуда
заключенных направляют по таежным колоннам. Тут не посидишь, не
почаевничаешь.
Каждое утро мы носили и складывали в штабеля доски - тяжелые,
заснеженные, словно поросшие серебристым мохом. С непривычки, да еще после
года тюрьмы, ныли руки и плечи, появлялась дрожь в ногах. Все время надо
двигаться. Остановишься - ругань, угрозы. На мне легкое пальто и круглая
котиковая шапка. При сорокаградусном морозе - все равно, что раздетый.
Видавшие виды лагерники утверждали, что на пересылке - еще благодать. Вот
пошлют на лесоповал, поморозят, как тараканов, тогда узнаешь, почем кусок
арестантского хлебушка.
Над горизонтом висел багровый, в морозном тумане, шар солнца. Воздух
сине-сизый. Из труб поднимались высокие столбы белого дыма. Снег хрустел,
будто ногами давили стекло.
Подошел низкорослый рябой надзиратель по прозвищу Крючок, в дубленом
полушубке, добротных валенках и все-таки съежившийся от холода. Поманил
пальцем в сторону. Спросил недоверчиво:
- Правда, ты - сочинитель?.. На полную катушку определился?
- Нет. Десять лет.
- Счастливчик... Трибуналом судили?
- Нет.
- Наклепал на себя?
- Нет.
- На нет суда нет, есть особое совещание... Пальтишко-то жиденькое...
Давно тебя взяли?
- Сегодня ровно год.
- Вон что! С днем рождения, значит?
Потом добавил громко, чтоб все слышали:
- Таскай, таскай, батя! В лагере вкалывать надо. Рассказики опосля
писать будешь.
Он отошел, похлопывая меховыми рукавицами.
Я продолжал носить доски. Они становились все тяжелей и тяжелей. Надо
было куда-то увести мысли. Начал припоминать, на какой фразе оборвался мой
киносценарий о Циолковском, как дальше развивалось бы действие... Меня
арестовали, когда сценарий был написан наполовину... В морозной мгле словно
бы замелькали кадры никем не снятого фильма...
Рядом двигались с досками Рошонок и Крестьянинов. У Рошонка под
очками - ко всему безразличные глаза. Видно, приготовился так жить все
десять лет. А Крестьянинов еще больше вытянулся, черные усы, борода и лицо -
как у Иисуса. Нес доску, словно крест для распятия. Шептал молитву...
У меня порвалась перчатка, вылезли два пальца. Мороз сразу схватил их
клещами. Я сжал пальцы в кулак. Крючок заметил, подошел. Велел мне и моему