"Робертсон Дэвис. Мир чудес ("Дептфордская трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора

фокусником, то кто же тогда, по-вашему, великий фокусник?
- Человек, который может стоять абсолютно голым в толпе и в течение
часа владеть ее вниманием, манипулируя несколькими монетами, или картами,
или бильярдными шарами. Я это могу - и дам сто очков вперед любому
фокуснику дня сегодняшнего, да и не только сегодняшнего. Вот почему меня
тошнит от Робера-Гудена и его "Замечательной пекарни", и его
"Неисчерпаемого кувшина", и его "Чудесного апельсинового дерева" и всех
остальных его колесиков, шестеренок, рычагов и прочей ерунды.
- Но ведь вы не собираетесь бросать работу над фильмом?
- Нет, конечно. Я же подписал контракт. В жизни не нарушил ни одного
контракта. Я профессионал. Но меня от этого воротит. На мой взгляд, это все
равно что просить Рубинштейна сыграть на механическом пианино. На таком
инструменте любой может сыграть.
- Вы же знаете, что мы попросили вас сняться в этом фильме только
потому, что вы - величайший в мире иллюзионист, величайший иллюзионист всех
времен, если угодно, а для фильма это - огромная дополнительная приманка...
- Меня уже давно не называли дополнительной приманкой...
- Позвольте мне закончить. Мы показываем, как великий иллюзионист
современности воздает должное великому иллюзионисту прошлого. Публике это
понравится.
- А меня выставит в невыгодном свете.
- Да нет же. Только представьте себе размеры аудитории. После показа
на Би-би-си фильм пойдет по Всеамериканскому каналу - договоренность об
этом уже практически есть, - а потом по всему миру. Только представьте
себе, как его встретят в той же Франции, где Роберу-Гудену все еще
поклоняются как божеству. Зрителей будут миллионы и миллионы. Неужели вам
это безразлично?
- Ваши слова лишний раз подтверждают, что вы невысокого мнения о магии
и мало что о ней знаете. Меня уже видел весь мир. И я не преувеличиваю:
меня действительно видел весь мир. И публика, с которой я каждый раз
вступаю в... не побоюсь этого слова - уникальные отношения, ощущала всю
уникальность моего искусства. По телевизору этого не покажешь.
- А я как раз и собираюсь показать это по телевизору. И пожалуйста, не
сочтите мои слова за хвастовство. Хватит нам на сегодня хвастовства. Но я
не какой-то заштатный кинорежиссер. Могу без ложной скромности сказать, что
я в своей области известен не меньше, чем вы - в своей. Я тоже своего рода
маг, и не какой-нибудь третьесортный...
- Если то, что я делаю, третьесортно, зачем вам нужна моя помощь? Ах
да, для фильма. Представление о том, что кино - искусство, уже давно стало
общим местом. Точно так же люди говорили, что сложные механические игрушки
Робера-Гудена - это искусство. Людей всегда очаровывают хитроумные
механизмы, которые создают иллюзию жизни. А вы не помните, как маленький
актер из пьесы Ноэля Кауарда называет кино? "Дешевая фотография".
- Я вас прошу...
- Хорошо, я не настаиваю на слове "дешевая". Но от "фотографии" нам не
уйти. Кинематографу чего-то не хватает; и вы знаете чего: неуловимой, но
ощутимой власти артиста над его аудиторией. Фильм - он даже хуже
механического пианино; к этому вы хоть можете добавить что-то свое, можете
по желанию изменять скорость и громкость.
- Фильм похож на живописное полотно - оно ведь тоже остается