"Джуд Деверо. Бархатная песня (Бархатная сага #3) [love]" - читать интересную книгу автора

Когда священник убедился, что Аликс умеет играть, он послал за
францисканским монахом, который научил ее музыкальной грамоте, так что она
могла записывать песни, баллады, мессы, литании - словом, все, что можно
запечатлеть в нотах.
Так как она была слишком занята игрой на инструментах и нотной
грамотой, ее способности к пению обнаружились только в пятнадцать лет.
Собравшийся было возвращаться в свой монастырь, так как он научил Аликс
всему, чему мог, монах однажды ранним утром вошел в церковь и был потрясен
голосом, настолько сильным, что его бросило в дрожь. Придя в себя, он
понял, что могучий голос принадлежит его маленькой ученице. Тогда он упал
на колени и возблагодарил Бога за то, что тот дал ему радость общения с
таким одаренным ребенком.
Аликс, завидя, что старый монах стоит на коленях у бокового нефа
церкви, крепко держа в руке крест и буквально рыдая, тут же перестала петь
и бросилась к нему, решив, что монах или заболел, или, возможно,
оскорбился ее пением, ведь она знала, что голос у нее ужасно громкий.
После этого случая работе над ее голосом уделяли такое же внимание,
как и игре на музыкальных инструментах, и она стала создавать певческие
группы, используя каждого, у кого в этом маленьком городке был голос.
Неожиданно наступившее двадцатилетие застало ее врасплох. Она
постоянно теперь желала не только подрасти в высоту, но и раздаться вширь,
и это была самая страстная ее надежда. Однако Аликс оставалась все такой
же маленькой и плоской. В то время как другие девушки ее возраста вышли
замуж и имели детей, она должна была довольствоваться пением колыбельных
песен, написанных для чужих младенцев, у которых резались зубки.
"Но какое право я имею быть этим недовольной?", - думала она,
прислонившись к яблоне. То, что все молодые люди относились к ней с
глубоким уважением - за исключением, конечно, Джона Торпа, от которого
слишком часто исходил запах того, что он перевозил, - это, конечно, не
причина жалеть себя. Когда ей исполнилось шестнадцать и она вступила в
брачный возраст, Аликс получила четыре предложения, однако священник
заявил, что ее музыкальный дар есть знак свыше и она предназначена для
службы Богу, а не мужской похоти, и по этой причине не разрешил ей
выходить замуж. В то время Аликс почувствовала даже облегчение, но чем
старше она становилась, тем острее чувствовала одиночество. Она
действительно любила музыку и особенно то, что сочиняла для церкви, но вот
однажды, два года назад, она, выпив на свадьбе дочери мэра четыре стакана
очень крепкого вина, схватила цитру, влезла на стол и спела очень, очень
вольную песенку, которую сочинила экспромтом. Конечно, священник мог бы
остановить ее, но так как он выпил больше всех и теперь катался по траве,
держась за живот от смеха, то останавливать ее было некому. То был
чудесный вечер. Она почувствовала себя частицей людей, которых знала всю
жизнь, а не предметом, отставленным в сторонку по приказу священника,
наподобие осколка черепа святого Петра - церковной реликвии, перед которой
можно было благоговеть, но нельзя было ее трогать руками.
Как всегда, когда ей становилось грустно, Аликс попыталась думать о
музыке. Сделав глубокий вдох и регулируя дыхание так, как ее учили, она
начала балладу об одиночестве молодой женщины, мечтающей встретить
настоящую любовь.
- Так вот же я, маленькая певунья, - раздался за ее спиной мужской