"Дэвид Дойч. Структура реальности [P]" - читать интересную книгу автора

Например, общая теория относительности объясняет гравитацию на основе новой
четырехмерной геометрии искривленного пространства и времени. Она точно
объясняет, каким образом эта геометрия воздействует на материю и
подвергается воздействию материи. В этом объяснении и заключается полное
содержание теории; а предсказания относительно движения планет -- это всего
лишь некоторые умозаключения, которые мы можем сделать из объяснения.
Общая теория относительности так важна не потому, что она может чуть
более точно предсказать движение планет, чем теория Ньютона, а потому, что
она открывает и объясняет такие аспекты действительности, как искривление
пространства и времени, о которых ранее не подозревали. Это типично для
научного объяснения. Научные теории объясняют объекты и явления в нашей
жизни на основе скрытой действительности, которую мы непосредственно не
ощущаем. Тем не менее, способность теории объяснить то, что мы ощущаем, --
не самое ценное ее качество. Самое ценное ее качество заключается в том, что
она объясняет саму структуру реальности. Как мы увидим, одно из самых
ценных, значимых и полезных качеств человеческой мысли -- ее способность
открывать и объяснять структуру реальности.
Однако некоторые философы, и даже ученые, недооценивают роль объяснения
в науке. Для них основная цель научной теории заключается не в объяснении
чего-либо, а в предсказании результатов экспериментов: все содержание теории
заключено в формуле предсказания. Они считают, что теория может дать своим
предсказаниям любое не противоречащее ей объяснение, а может и вовсе не
давать такового до тех пор, пока ее предсказания верны. Такой взгляд
называется инструментализмом (поскольку в этом случае теория -- всего лишь
"инструмент" для предсказания). Саму мысль о том, что наука может помочь нам
понять скрытую реальность, объясняющую наши наблюдения, инструменталисты
считают ложной и тщеславной. Они не понимают, каким образом то, о чем
говорит научная теория помимо предсказания результатов экспериментов, может
быть чем-то большим, чем пустые слова. Объяснения, в частности, они считают
простой психологической опорой: чем-то вроде художественных вкраплений,
которые мы включаем в теории, чтобы сделать их более занимательными и легко
запоминающимися. Лауреат Нобелевской премии, физик Стивен Вайнберг, явно
говорил с позиций инструментализма, когда следующим образом прокомментировал
объяснение гравитации Эйнштейном:
"Важно иметь возможность предсказать картины звездного неба на
фотоснимках астрономов, частоту спектральных линий и т. п., а то, припишем
ли мы эти прогнозы физическому воздействию гравитационных полей на движение
планет и фотонов [как это было в физике до Эйнштейна] или искривлению
пространства и времени, просто не имеет значения." (Gravitation and
Cosmology, с. 147).
Вайнберг и другие инструменталисты ошибаются. То, чему мы приписываем
изображения на фотошаблонах астрономов, имеет значение, и не только для
физиков-теоретиков вроде меня, у которых желание в большей степени понять
мир становится мотивацией для выражения теорий в виде формул и их изучения.
(Я уверен, что эта мотивация присуща и Вайнбергу: вряд ли его стимулирует
одно лишь желание предсказать изображения и спектры!) Дело в том, что даже
для чисто практического применения прежде всего важны объяснительные
возможности теории, а уж потом, в качестве дополнения, -- ее
предсказательные возможности. Если это вас удивляет, представьте, что на
Земле появился инопланетный ученый и преподнес нам ультратехнологичный