"Ж.Деррида. От экономии ограниченной к к всеобщей..." - читать интересную книгу автора

ставился на торец на почетном месте дома. Покойника одевали в его
самый лучший наряд, на голове у него красовался цилиндр. Его семья
приглашала всех его друзей, которые имели возможность оказать тем
большую честь тому, кто их покинул, чем дольше они танцевали и чем
крепче выпивали за его здоровье. Речь идет о смерти другого, но в
подобных случаях смерть другого всегда есть образ собственной смерти.
Наслаждаться и веселиться таким образом можно лишь при одном условии:
считается, что мертвец, который есть кто-то другой, вполне это
одобряет, и тот мертвец, каковым в свою очередь станет сегодняшний
кутила, в этом смысле ничем не будет отличаться от первого" ("Hegel,
la mort et la sacrifice", p.38).

Эта веселость не входит в экономию жизни, она не соответствует
"страстному желанию отрицать существование смерти", хотя и близка к
ней так, как это вообще возможно. Она не является судорогой, следующей
за страхом, тем низшим смехом, который затихает в момент, когда
человек "оказался на волосок", и соотносится со страхом согласно схеме
____________________
4 "Hegel, la mort et la sacrifice" // Deucalion, 5, pp.32-33. Ср.
также весь "Post-scriptum au supplice" в EI, особенно p.193 sq.
взаимоотношений позитива и негатива.

"Напротив, веселость, связанная с делом смерти, наполняет меня
страхом, она акцентируется моим страхом и взамен сама обостряет этот
страх: под конец, веселый страх, устрашенная веселость подают мне как
какое-нибудь заливное блюдо ту "абсолютную разорванность", в которой
именно моя радость в конечном счете разрывает меня, но в которой за
радостью последовало бы изнеможение, если бы я не разрывался до конца,
безо всякой меры" (l.c., p.39).

Слепое пятно гегельянства, вокруг которого может быть организовано
представление смысла, - это та точка, в которой разрушение,
уничтожение, смерть, жертвоприношение образуют растрату столь
необратимую, негативность столь радикальную - здесь следует сказать:
растрату и негативность безоговорочные, без какой бы то ни было
сдержанности, - что их даже нельзя больше определить как негативность
внутри того или иного процесса или системы: точка, в которой нет
больше ни процесса, ни системы. В дискурсе (единство процесса и
системы) негативность всегда выступает изнанкой и сообщницей
позитивности. О негативности можно говорить - о ней всегда говорилось
- лишь как о вплетенной в эту ткань смысла. Суверенная же операция,
точка несдержанности, не является ни позитивной, ни негативной. В
дискурс ее можно вписать, лишь вычеркивая [ее] предикаты или же
практикуя некое противоречивое многократное экспонирование,
выступающее за рамки философской логики.5 Можно было бы показать, что
великие революции Канта и Гегеля, даже если учитывать их значение
разрывов с традицией, не сделали в этом отношении ничего - они лишь
вновь пробудили или раскрыли наиболее устойчивые философские
определения негативности (вкупе со всеми понятиями, которые
систематически сплетаются вокруг нее у Гегеля: идеальность, истина,