"Игорь Денисенко. Ухо (Две короткие новеллы)" - читать интересную книгу автора

взгляд качала головой, заливаясь звонким отрывистым смехом. И так было
часто. И часто, Малх смущенно прятал глаза, отворачивался и уходил. И тонкая
складка, обозначилась на переносице. Печально. Печальна любовь раба и
свободной. И безысходно чувство. Но молодое горячее сердце жило надеждой.
Найденный ли динарий, поднятая из пыли лепта, все шло в ход, все пряталось в
основании дома за тайно выбитым кирпичом. По ночам Малх вытаскивал кирпич,
любовался своими сокровищами. Взвешивал на ладони, тер до блеска пальцами,
прикидывал, сколько еще надо. Вздыхал, понимая, что вряд ли она согласится,
И луна большой недосягаемой монетой освещала его то радостное, то печальное
лицо, порою исполненное торжественным трепетом, и горячим желанием.
От раздумий отвлек Малха осел, ни с того, ни с сего закричавший ему в
ухо. У ворот раздался какой-то шум и крики. Во дворе появились римские
солдаты во главе с оптиумом в коротком плаще с узкой пурпурной полоской. За
его спиной, прятался молодой арамеец беспрестанно, льстиво улыбаясь. На
встречу гостям вышел, Анна и поприветствовал их отточенной призрением
усмешкой.
Оптиом, в свою очередь, обведя лица маленькими и красными от
регулярного не до пития глазками, что-то сердито гаркнул и те разбежались,
оставив их вдвоем. К сухой фигуре Анны и плотно сбитой помощника центуриона
присоединилась третья, долговязая и непомерно сутулящаяся, та самая, с
лживой улыбкой. Обменявшись несколькими словами, среди которых промелькнули
бунтовщик и назарей, они замолчали. И тогда Анна крикнул: - Эй! Ленивая
скотина, слушать Оптиома, как меня самого.
Крикнул и ушел в дом. Оптиом отобрал рабов, что покрепче и вооружил их
кольями. Среди прочих оказался и Малх. Рабы оживленно переговаривались.
Предстояло брать мятежника. Бешено забилось сердце. Малх ждал боя, ждал
мгновения, когда он сможет отличиться. Ведь об этом возможно узнает она. А
может хозяин расщедриться и опять отпустит нескольких счастливчиков на
свободу?
Вскоре рабы и солдаты покинули двор Анны. Освещаемый светом факелов
небольшой отряд двинулся по узкой улочке, стиснутой со всех сторон низкими
домиками, облепленными хиной и грязью. И шум стихал в домах при их
приближении. А встречные прохожие ныряли в ближайшие переулки и подворотни,
прятались. Неспокойно было в городе. Вместе с купцами, половниками и
самозваными пророками город наводнили разбойники. И неизвестно кого из них
было больше. И многим ночью приходилось расставаться: кому с добром, кому с
жизнью. И многим предстояло еще в эту ночь, ночь на четырнадцатое нисана. А
пока было тихо, и воины шли в полном молчании. Лишь на самом выходе из
города повстречали они конный разъезд, волочивший за собой на веревке,
привязанной к хвосту разбойника. Разбойника, черного от кровоподтеков и пыли
с тяжелым взглядом из-под нависших бровей. И всадники остановились сообщить
радостную весть: "Варавва!" И Малх крепче стиснул кол в руках. Кто не слышал
имя этого человека, которого молва обвиняла почти в каждом убийстве в
городе.
И когда после небольшой задержки отряд двинулся дольше, Малх быстрее
зашагал вместе со всеми, стараясь подладится под размеренный шаг солдат. Он
чувствовал с ними себя воином, и сопричастность к предстоящим событиям
пьянила и волновала его воображение. Он упивался вымышленной свободой,
упивался своей силой и ловкостью молодого тела, упивался прохладным ночным
воздухом с резким привкусом протухших улочек.