"Тони Дэниел. Грист " - читать интересную книгу автора

- Да, это создает тебе своего рода репутацию.
- У Тритона лучшая для этого гравитация во всей Солнечной системе.
- Я видел твои творения по мерси. Они прекрасны.
- Спасибо.
- А что происходит с ними потом?
- О, - улыбнулся Андре, - они попросту рушатся, стоит чуть-чуть
отвлечься.
Официант принес шоколадный лхаси и саморазогревающийся графин воды для
Андре. Синефил приложился к соломинке и враз уполовинил свое питье.
- Великолепно. - Он откинулся на спинку стула, удовлетворенно вздохнул
и рыгнул. - Андре, я имел видение.
- Ну что ж, это твоя профессия.
- Я видел тебя.
- И что же, я кормился в "Вестуэйском кафе"?
- Ты падал и падал сквозь бесконечное море звезд. Графинчик забулькал,
и Андре поторопился долить себе чашку, прежде чем из воды уйдет весь
растворенный воздух и она станет безвкусной. Горячая вода и чуть тепловатый
чай смешивались, образуя замысловатые водовороты. Болтать в чае ложкой он не
стал.
- Твой полет остановило огромное дерево. Говоря конкретнее, ты в него
врезался и застрял в ветвях.
- Иггдрасил?
- Нет, не думаю. Дерево было совсем иное, я никогда не видел его
прежде. Это очень тревожно, ведь я привык думать, что есть лишь Одно Древо.
Впрочем, это дерево было таким же большим.
- Большим, как Мировое Древо? Как Гринтри?
- Ничуть не меньше. Но заметно иное.
Синефил посмотрел вниз, на звезды, сверкавшие под ногами. В его глазах,
сразу потемневших, замерцали серебряные искры. Адаптированные к открытому
космосу глаза всегда принимают окраску того, на что они смотрят.
- Андре, ты и представить себе не можешь, насколько все было реально. И
даже не было, есть. Это трудно объяснить. Ты знаешь о других моих видениях,
видениях грядущей войны?
- Сожжение Единственного Древа?
- Да.
- Оно знаменито по всему Пути.
- Мне это безразлично. Плохо, что никто из посторонних меня не слушает.
Как бы там ни было, это видение заслонило собою все прошлые, военные
видения. А вот сейчас, когда я сижу здесь с тобой, все это кажется мне
каким-то спектаклем. Пьесой, которую ставят на сцене. И ты. И я. И даже эта
грядущая война. Все это пьеса, в центре которой стоит это проклятое Древо. И
оно меня не отпускает.
- Это в каком же смысле не отпускает?
Синефил поднял над столом чуть согнутые ладони, словно баюкая в них
некую невидимую сферу. Он смотрел на это пустое место так, словно в нем
сосредоточилось все мироздание, его глаза перестали двигаться. Но при этом
они не стали бессмысленными, не остекленели.
Глаза Синефила горели настолько живым, напряженным огнем, что было
больно на него смотреть. Когда Синефил погружался в транс, его материальное
лицо начинало вибрировать. Крошечная, еле заметная вибрация, однако любому,