"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 5) " - читать интересную книгу автора

единения. Тем удивительнее было слышать от делегации этих волостей,
прибывшей ко мне в Таганрог, дышавшие страхом и волнением жалобы на горькое
их житье.
Как вообще могло относиться казачество к иногородним, которых оно
отождествляло с большевиками, можно судить по тому, что делалось в его
среде. В конце марта в одном из закрытых заседаний Круга рассматривался
вопрос о массовом явлении насилий, творимых в задонских станицах
отступившими казаками верхних округов: "иногда идет отряд всадников 300,
бывают там и офицеры, тянут часто за собой пушку... обстреляют сначала
станицу, потом начинают насилия над женщинами и девушками и грабеж..." По
поводу предложения применить репрессивные меры из среды фронтовиков раздался
предостерегающий голос: "...Вы хотите создать карательные отряды?..
Смотрите, как бы у нас не было в тылу войны... Часто денег не было за
отсутствием аванса, ну и вынуждены были тащить".
Суровое время и жестокие нравы.
Как бы то ни было, факт непреложный: реакционный режим атамана Краснова
в расчете на казачью силу игнорировал положение иногородних и в ответ вызвал
враждебное с их стороны отношение; либеральный режим атамана Богаевского и
демократические декларации правительства и Круга не привлекли неказачий
"народ" ни к добровольному "боевому сотрудничеству", ни даже к
дружественному расположению с казаками.
Наконец, казачье народоправство далеко не гарантировало от спекуляции,
казнокрадства и взяточничества. И не то было самым скверным, что по поводу
одной из "панам", раскрытой в отделе продовольствия и интендантства,
председатель ревизионной комиссии Мельников поведал Kpyгу: "И брали, и
берут..."
...А отношение общества к этой разъедавшей государственный строй язве:
"За все время нашей работы, - жаловался Мельников, - несмотря на все мои
печатные призывы, никто не пришел нам (комиссии) на помощь..."{102}.
Свидетельствуют ли все эти отрицательные стороны о непригодности
демократического режима вообще или отсутствии доброй воли в донских
правителях? Отнюдь. Но они поддерживают достаточно ясно ряд бесспорных в
моих глазах положений: самым демократическим декларациям - грош цена, самые
благие намерения остаются праздными, когда встречают сильное сопротивление
среды; самые демократические формы правления не гарантируют от попрания
свободы и права в те дни, когда эти ценности временно погасли в сознании
народном, в те дни, когда право восстанавливается насилием, а насилие
претворяется в право.
История казачьего народоправства являет самобытную черту, особенность
"казачьего демократизма" - замкнутость его в сословных рамках и
территориальных границах. Демократизм - более как источник прав, нежели
обязанностей. И когда донской демагог Агеев требовал отнятия "помещичьих
шарабанов", поломанных уже к тому времени революцией, Круг бурно
рукоплескал. Но когда тот же Агеев предлагал распространить земельные права
на "граждан Всевеликого войска Донского", Круг так же бурно
протестовал{103}.
Взаимоотношения Дона с правительством Юга с большим трудом и трениями,
но все же мало-помалу приводили к известному объединению. Мы добились
восстановления деятельности Правительствующего Сената на территории Дона и
Вооруженных сил Юга, объединения денежной единицы, управления железной