"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 5) " - читать интересную книгу автора

политики, потому что ее не было и в Париже. Все попытки сдвинуть вопрос с
мертвой точки не увенчались успехом, и миссия сохранила свой прежний
характер, главным образом, осведомительного и отчасти консульского органа.
Мы вели длительную переписку и разговоры по поводу захвата французами
черноморского транспорта{91} и возвращения интернированных судов русского
военного флота; по поводу претензий французских предпринимателей Кривого
Рога и Донецкого бассейна; франкофобских выходок некоторых южных органов
печати и так далее, и так далее. Разговоры - нудные и раздражающие. Была
попытка со стороны французского командования и к осуществлению пресловутой
англо-французской конвенции о "зонах действий...". В августе 1919 года я
получил уведомление, что на основании этой конвенции "контроль над
пассажирами, следующими во все (русские) порты на запад от входа в Азовское
море, будет производиться французскими властями". Для этой цели французы
решили послать свои паспортные бюро сначала в крымские порты, потом в
Одессу. Начальнику французской миссии было сообщено о недопустимости
вмешательства в наши внутренние дела и о том, что "контроль над лицами,
прибывающими в район ВСЮР, осуществляется российскими дипломатическими и
военными представителями за границей, без разрешения которых никто в пределы
Юга России не может быть допущен"{92}. В конце концов штаб генерала Франше
д'Эспере свел вопрос к "недоразумению", и французские контрольные пункты из
чинов, "аккредитованных при русских властях", были допущены на побережье, но
лишь для контроля лиц, выезжающих из России в Константинополь, то есть в
фактическую зону союзной оккупации...
Мы ли были недостаточно логичны, французы ли слишком инертны, но
экономические отношения с Францией также не налаживались. Только в декабре
французское правительство аккредитовало при "Особом совещании" своего
представителя, директора русского отдела "L'OFFICT commercialгосподина
Cottavoz для установления этих "огромной важности отношений". Как раз ко
времени, когда началось уже отступление армий Юга...
Англичане, доставляя нам снабжение, никогда не возбуждали вопроса об
уплате или компенсациях{93}. Французы не пожелали предоставить нам огромные
запасы, свои и американские, оставшиеся после войны и составлявшие
стеснительный хлам, не окупавший расходов на его хранение и подлежавший
спешной ликвидации. Французская миссия с августа вела переговоры о
"компенсациях экономического характера" взамен за снабжение военным
имуществом и после присылки одного, двух транспортов с ничтожным количеством
запасов{94}. Маклаков телеграфировал из Парижа, что французское
правительство "вынуждено остановить отправку боевых припасов, что было бы
особенно опасным для Юденича", если мы "не примем обязательство - поставить
на соответствующую сумму пшеницу"{95}.
Это была уже не помощь, а просто товарообмен и торговля. Такое
соглашение, помимо наших финансовых затруднений, осложнялось значительно тем
еще обстоятельством, что, в корне разрушая принцип морального обязательства
союзной помощи в борьбе с общим врагом, могло вызвать, как о том
предупреждал и Маклаков, соответственные требования и со стороны Англии.
Казне Вооруженных сил Юга такая тягота была бы не под силу.
И тем не менее я был искренен, когда в октябре на приеме французской
миссии во главе с генералом Манженом говорил:
"В жизни народов бывают моменты падения и возрождения, моменты
сдвига с исторического пути и переоценки взаимоотношений. Но неумолимый