"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 5) " - читать интересную книгу автора

власть, которая способна возродить Россию из хаоса и разорения".
Во время поездки нашей делегации в Париж{89} генерал Драгомиров после
посещения Клемансо в письме ко мне излагал свои впечатления:
"Все понимают необходимость союза с нами. Панически боятся реванша
Германии и чтобы мы не соединились с Германией против Европы. Клемансо был
со мною очень предупредителен. Сначала резко пытался нападать на нас, что мы
"враги Франции"; ссылался на какое-то письмо Ваше к Колчаку, в котором Вы
будто бы весьма резко критиковали политику Франции. Пытался обвинять в том
же и меня. Я дал ему на это... резкий отпор, что "врагами Франции" никогда
не были, но, несомненно, весьма отрицательно относились к французским
генералам, создавшим одесскую катастрофу. Клемансо в конце концов несколько
раз объявил, что будет оказывать нам всяческую помощь, но, конечно, не
людьми. От "людей" я поспешил отказаться, а настаивал на скорейшей моральной
поддержке, путем немедленного формального признания правительства Колчака и
принятия наших представителей в сонм официальных послов других держав. На
это я ответа не получил. Разговор кончился почти дружески повторением
обещания - помочь всем, чем может. Из письма Нератова Вы узнаете, что такую
же помощь обещает и Пишон".

Я убежден, что и эти, и другие мои осведомители совершенно правильно
освещали настроения правившей Франции. Казалось несомненным, что
положительные отношения ее к противобольшевистской России имели под собою
твердый базис: 1) угроза русского большевизма, 2) опасность русско-немецкого
сближения, направленного против Франции и 3) преимущественная
заинтересованность ее в признании и уплате российского государственного
долга.
И тем не менее французская политика не сделала своего "выбора",
оставшись на распутье: Франция делила свое внимание между Вооруженными
силами Юга, Украиной, Финляндией и Польшей, оказывая более серьезную
поддержку одной лишь Польше, и только для спасения ее вступила впоследствии
в более тесные сношения с командованием Юга в финальный, крымский период
борьбы. Это обстоятельство придавало всей политике Франции в "русском
вопросе" характер нерешительности, неустойчивости, беспочвенного гадания и
отсутствия той доли риска, которая законна и неизбежна во всяком большом
политическом предприятии.
В итоге мы не получили от нее реальной помощи: ни твердой
дипломатической поддержкой, особенно важной в отношении Польши, ни кредитом,
ни снабжением.
После неудачного представительства капитана Фуке во главе французской
военной миссии стал полковник Корбейль - человек серьезный и уравновешенный,
с которым установились вполне дружелюбные отношения. Но он был
представителем только главного командования на Востоке, имел весьма
ограниченные полномочия и служил, главным образом, передаточной инстанцией в
наших сношениях с Константинополем и Парижем. Мы связывали большие надежды с
приездом осенью 1919 года миссии генерала Манжена, командированного уже
правительством, обладавшего "широкими полномочиями", как гласила верительная
грамота{90}, обязанного "облегчить сношения между Добровольческой армией и
французским командованием для вящей пользы противобольшевистской борьбы и
укрепления связей, соединяющих издавна Францию с Россией".
Надежды не оправдались. В таганрогской миссии не было никакой русской