"Генерал А.И.Деникин "Очерки Русской Смуты" (Том второй)" - читать интересную книгу автора

неожиданных: Верховский, в согласии с мнением советов, видел главную
причину разрухи "в непонимании войсками целей войны" и предлагал
Правительству и Совету "сделать для каждого человека совершенно ясным, что
мы не воюем ради захватов своих и чужих" Ни Рига, ни занятие немцами
Моонзунда очевидно не уясняли вопроса в глазах военного министра.
Керенский по требованию Совета приостановил приведение в исполнение
смертных приговоров в армии, т. е. фактически отменил смертную казнь;
Вердеревский проповедывал, что "дисциплина должна быть добровольной. Надо
сговориться с массой (!) и на основании общей любви к родине побудить ее
добровольно принять на себя все тяготы воинской дисциплины. Необходимо,
чтобы дисциплина перестала носить в себе неприятный характер
принуждения".*95 Официальное лицемерие продолжало поддерживать легенду о
жизнеспособности фронта.
Еще 10 октября Верховский говорил "Совету республики": "люди, которые
говорят, что русской армии не существуете не понимают того, что они
говорят. Немцы держат на нашем фронте 130 дивизий... Русская армия
существует, исполняет свою задачу и исполнит ее до конца". А через
несколько дней в заседании комиссии "Совета республики" заявил: у нас нет
более армии, необходимо заключить немедленно сепаратный мир с немцами.*96
Такое направление военной политики расчищало пути большевизму в армии. Те
самые комиссары и председатели фронтового и армейских комитетов
Юго-западного фронта, которые вели со мной столь успешную и победную
борьбу в августе, на съезде своем в Киеве в половине октября с большой
тревогой обсуждали вопрос, какие меры необходимы, чтобы остановить
допущенную, в связи с выборами в Учредительное Собрание, преступную
агитацию, переходящую в призыв - бросить окопы и идти домой.
Эту своеобразную "поддержку" получала армия главным образом от тыла.
Армия, погрязшая в своих собственных грехах и беззакониях, имела все же
право обратиться с недоуменным вопросом к тылу:
- Воюем мы или не воюем?
"К тылу, к стране, ко всей Российской республике и прежде всего в
революционной демократии. Не сваливайте вину на буржуазию, потому что
армия обращается не к ней, а к вам, - революционерам и демократам, потому
что не буржуазия, вы, - большевики, меньшевики и
социалисты-революционеры, называете солдат товарищами.
Или товарищеская верность до смерти, или слово "товарищ" - лживое
слово"... Так писал 3 октября не кто иной, как официоз революционной
демократии "Известия".
Тыл ответил словом и делом:
- Не воюем.
Определеннее всех говорил большевизм. В армию, как мы знаем, он пришел
с прямым приглашением - отказать в повиновении начальникам и прекратить
войну, найдя благодарную почву в стихийном чувстве самосохранения,
охватившем солдатскую массу. Впереди предстояла дождливая осень, холодная
зима, с неизбежными тяжелыми лишениями, осложненными сильнейшим
расстройством тыла. Делегаты, отправляемые со всех фронтов в Петроградский
совет с запросами, просьбами, требованиями, угрозами, слышали там иногда
от немногочисленных представителей оборонческого блока упреки и просьбы
потерпеть, но находили за то полное сочувствие в большевистской фракции
Совета, унося с собой в грязные и холодные окопы убеждение, что мирные