"Галина Демыкина. Птица" - читать интересную книгу автора

слушала. Она застыла отрешенно, держась руками за каменную плиту парапета.
Лицо у нее стало очень обычным в минуту погасшего оживления, и Алексей снова
(в который раз!) со страхом подумал: влюбился!
Как это могло случиться? Ведь не нравится она, не нравится. И как может
ему понравиться девчонка, которая мечтает (мечтает!) стать парикмахершей?
Да, да, она сама сказала, и пресерьезно, даже с вызовом. И этот глупый
вызов. Комплексует: вот вы, мол, с Сергеем умники, а я дурочка, ну и что?
Бегаете-то вы за мной!
Алексей потупился, потом опять охватил взглядом всю ее - с беспомощными
движениями худых рук (лапки прямо!), смешной манерой чуть косолапить, с
этими милыми гримасами чересчур, пожалуй, подвижного лица, сейчас почему-то
застывшего. Зверушка, зверушка, и все тут! Может, это зверушечье,
беспомощное и трогает? Но ведь ясно же, что при таком несходстве... Они
разный тип людей, разный склад. Сейчас у нее в фаворе Миша Сироткин,
завтра - Сергей Панкин или еще кто-нибудь. А он - никогда.
Алексей недавно нашел у Гейне стихотворение и теперь часто вспоминал
его, прикидывая к себе и растравляя себя:

Кто влюбился без надежды,
Расточителен, как бог.
Кто влюбиться может снова без надежды -
Тот дурак.
Это я влюбился снова
Без надежды, без ответа,
Рассмешил я солнце, звезды,
Сам смеюсь и... умираю.

- Умираешь? - спрашивал он. И сам же отвечал: - Ничего, брат, не
умрешь!
Тайным чутьем внутренне здорового человека он знал: пройдет!
- Пошли на танцы! - услышал он голос Миши Сироткина. (Сироткин
обращался к Люсе.)
- Как все, так и я, - ответила она.
- Нет, я тебя приглашаю...
Что-то в ее лице, продолжавшем оставаться неподвижным, забеспокоило
Алексея, но он не решился прервать ее диалога с избранником. А потом
началось то, то самое, отчего она оказалась в карете "скорой помощи", и все
это напоминало дурной сон.

***

Люсина мама похожа на цыганку: черноглазая, белозубая, веселая. Бывало,
если что - поплачет, а потом засмеется:
- Эх, завьем горе веревочкой!
И - в гости. К подружкам. Дочка почти взрослая, а у нее, как у
девчонки, подружки. И все с шумом, все с прискоком. Отец, бывало, перехватит
ее на бегу, раскружит:
- Ох ты, кочевница, горе мое сладкое!
Так и скажет: "Горе сладкое".
Отец!