"Нельсон Демилль. Слово чести" - читать интересную книгу автора

деревьев, вставала громада отеля.
Некоторые выдержки, особенно из Берна и Пирса, совершенно выбивали его
из колеи. Подумалось, что, возможно, он переживает это состояние потому, что
недосягаем для правосудия; время, расстояние, да просто дальнейшая жизнь
намертво отрезали его от вонючего, оштукатуренного госпиталя. Но теперь он в
этом не был уверен.
Тайсон поднялся со скамейки и пошел прочь. Он ясно представил себя в
офицерском мундире цвета хаки, сидящим на скамье подсудимых. Попытка
удержать этот образ, представить его как можно живее должна была побудить
его к необходимым спасательным действиям.
Сейчас - в книжный магазин на Франклин-авеню, а потом без малейших
проволочек домой, к семье.


Глава 5

Бен шел по выложенной каменными плитами дорожке к своему дому, который
был построен еще до Первой мировой войны в голландском колониальном стиле на
обсаженной величавыми вязами аккуратной улице.
Теплые чувства испытывал он к этому дому, с его кедровой обшивкой,
крытой красноватым шифером крышей, широкими окнами. Бен открыл почтовый ящик
и извлек толстую пачку в большинстве своем никому не нужной макулатуры,
которая напомнила ему, что живет он в престижной почтовой зоне, индекс
которой проставлялся на каждом почтовом переводе страны. Что ж, значит,
Марси еще нет дома.
Он подергал дверь, она оказалась незапертой, значит, Дэвид дома. Он
вошел и крикнул:
- Дэйв!
От стереофонического звука на частоте четыре мегагерца по шкале
Рихтера, доносившегося со второго этажа, вибрировали стены и пол. Тайсон
бросил ключи на столик рядом с входной дверью, пересек гостиную, направляясь
в дальнюю каморку, или, как называла ее Марси, "наш кабинет". Его отца чуть
не хватил удар, когда он услышал, как она именует эти жалкие метры.
Тайсон повесил на спинку стула пиджак и поудобнее устроился в шезлонге.
Он осматривал комнату, суровость мужского духа которой Марси нейтрализовала
разнообразными вещицами, поразившими ее воображение. Те вещи, которые
приходились ей не по вкусу, подозрительным образом растворялись в недрах
дома. Это касалось и его армейских реликвий, быстро исчезнувших из поля
зрения. Теперь их вряд ли можно было отыскать. Остальные уголки дома тоже
постепенно расстались с архаикой. Только на комнате Дэвида, в которой стояла
колониальная кленовая мебель (примерно с 1953 года - детства самого Бена),
не отразились нововведения Марси. Дэвид проявил характер и объявил свою
территорию неприкосновенной, хотя Тайсон был абсолютно уверен, что мальчику
безразлично, какая мебель в его спальне.
Марси, размышлял он, была утописткой средней руки. Дом напоминал
коммуну: решения принимались совместно, хозяйственные заботы делились
поровну, вещи были общие, каждый поверял свои мысли другому. Тайсон
чувствовал, что так или иначе, недополучал своей доли. Он только работал
больше обычного, да приносил жалованье в два раза больше. Марси, как
правило, не цитировала слова Маркса, но философски оспаривала его изречение: