"Морис Делез. Конан и Гнев Сета ("Конан") " - читать интересную книгу автора

лет. Вспомнив об этом, киммериец припомнил заодно и то, кем был его друг
прежде, и насторожился.
- А ну выкладывай, зачем явился!
Мэгил с сожалением оторвался от руки королевы, и взгляд его тут же
сделался тревожным.
- Дело хуже, чем ты можешь себе представить.- При этих словах Зенобия
вздрогнула, а Мэгил, даже не заметив этого, продолжил: - Кто-то,- тут он
запнулся, тщательно подбирая следующее слово,- устраняет людей Митры.
Конан недовольно поморщился - вот тебе и отдохнули! - и тут же дал себе
слово, что не позволит втянуть себя в эту авантюру: у него и так забот
достаточно! Только-только жизнь в стране начала налаживаться, четыре
урожайных года, после которых люди наконец-то зажили сыто и спокойно,
позабыли, что такое нужда и страх оказаться застигнутым ночью в лесу, и тут
появляется Мэгил с радостным известием о том, что всеблагой Митра не прочь
поделиться с ним своими проблемами!
Конечно, он бы не против, но уж больно неподходящее время выбрал Мэгил
для своего визита! Впрочем, кой Сет выбрал! Беда не спрашивает, когда
явиться! И все-таки...
- Не могу я вот так запросто все бросить и отправиться,- он посмотрел
на старого друга,- ты хоть имеешь представление - куда?!
Мэгил отрицательно покачал головой.
- Вот видишь...- сказал Конан, испытывая даже некоторое облегчение.- А
я ведь не зря спросил тебя об этом - предвидел нечто подобное...
- Учитель мертв...- тихо проговорил жрец, и Конан невольно вздрогнул,
как от внезапного удара, а Мэгил с непередаваемой грустью продолжил:- Роща
сожжена...
- Митра все восстановит,- потрясенный услышанным, прошептал Конан
первое, что пришло ему в голову.
- Митра все восстановит,- как эхо отозвался Мэгил,- ты прав, но на это
уйдет время, много времени, а пока продолжают гибнуть люди, и не просто
люди, но лучшие из людей, и ты это знаешь!
- Почему ты пришел именно ко мне?
Конан пытался подавить подступившую тоску, и пока это ему удавалось.
- Ты был самым сильным из нас,- просто ответил жрец.
- Ты правильно заметил - был,- ответил король, чувствуя, что
воспоминания о прошлом вместо грусти приносят невольное ожесточение.
Так было всякий раз, когда память услужливо рисовала перед его
внутренним взором картину убийства пьяного подонка, который в самый
последний миг жизни понял вдруг, что самому-то, оказывается, умирать гораздо
страшнее, чем убивать других, и взмолился о пощаде... Он же в пылу драки не
внял мольбе, и Митра лишил его за это того, что отличает человека от
животного - разума, превратив в бессловесную скотину. Он вспомнил свой
ежедневный страх, когда видел, как кончается чудодейственный порошок,
позволявший на время отдалить неизбежное. Соответствовала ли кара
совершенному им проступку? Митра считал, что да... Он же - что нет! Именно
поэтому Конан ненавидел свою память о тех днях.
Киммериец никогда не испытывал тяги к философии, но в минуты подобных
мучительных раздумий готов был допустить, что существует по крайней мере две
правды. Одна определяется буквой договора, другая - его духом. А вот какую
из них следовало избрать в каждом конкретном случае, было задачей воистину