"Морис Делез. Ночь паука ("Слуги паука" #1) " - читать интересную книгу автора

обагрить руки Конана невинно пролитой кровью стигийцу придется самому
проститься с жизнью!
Но это после, а для начала не помешает выяснить - что там за люди, и
сколько их?
Конан двигался беззвучно и стремительно, как привык с детства
пробираться в лесах Киммерии, где от этого умения зависело - будешь ты
сегодня сыт или нет, а подчас вопрос стоял гораздо серьезнее - будешь ли ты
жив? Слух его обострился до предела, и хотя он не слышал своих шагов, но
зато на пределе восприятия различил едва уловимые, совершенно неслышные для
нормального человека звуки: далекий, задавленный многометровой толщей камня
смех и восклицания мужских и женских голосов, которые с каждым шагом
становились отчетливее. Он уже спустился на первый этаж и остановился,
осматриваясь; вместо того, чтобы спокойно пойти и взять то, зачем пришел,
ему придется теперь выяснять - кого Нергал занес в этот пустующий дом именно
тогда, когда он оказался здесь?!
Он повернулся в сторону яркой полоски света, выбивающейся из-за
неплотно прикрытой двери, откуда доносились шутки и смех, и осторожно пошел
вперед, готовый в любую минуту незримым призраком легко скользнуть в густую
тень и затаиться - что бы ни задумал стигиец на самом деле, а убийцей Конан
становиться не собирался и потому был сейчас вдвойне осторожен.
С молоком матери всосав принцип - выживает сильнейший, он не слишком
трепетно относился к человеческой жизни, и когда было нужно, без колебаний
пускал в ход оружие, но убивать просто так, без надобности, считал делом
зазорным.
Возле самой двери он замер, мгновенно став похожим на одну из статуй,
расставленных вдоль коридора, и прислушался.
- Ну? Где же твоя волшебная книга, моя красавица?
Фабиан насмешливо смотрел на Зиту, которая на протяжении всего вечера
терялась и краснела под его откровенными взглядами, и подумал, что, быть
может, он и не зря на сегодняшнюю ночь пренебрег ради нее своей постоянной
подружкой, Марлиной, женщиной опытной и искусной во всем, что касалось
любовных утех, но пресыщенной и капризной. Тут он невольно посмотрел на
Эмерика.
Эмерик и Марлина... Было в них нечто, роднившее этих двоих сильнее, чем
все узы крови: слишком рано отведали они сладостей плотских утех, которые
пришлись им настолько по вкусу, что они оглянуться не успели, как
пресытились. И теперь тосковали о днях давно ушедшей невинности, когда
забавы, подобные сегодняшней, принимались с восторгом и вызывали
неподдельное наслаждение. Сами они давно уже разучились чувствовать что бы
то ни было. Правда, Марлина, в отличие от Эмерика, не стала искать
разнообразия в извращениях, и за это Фабиан уважал ее. Однако, оставаясь
холодна как лед, она каждую их встречу превращала в болезненную, хотя и
сладостную пытку любовью. Каждый раз Фабиану стоило большого труда разбудить
в ней желание, но когда он добивался этого, она становилась ненасытна, как
изголодавшаяся волчица, и доводила его до полного изнеможения...
Конан осторожно заглянул внутрь.
Четверо молодых людей удобно расположились на огромном мягком диване,
перед которым стоял низкий столик красного дерева с резными, причудливо
изогнутыми ножками. На нем покоился огромный фолиант в переплете синего
бархата.