"Мигель Делибес. Еретик " - читать интересную книгу автора

уставясь, будто загипнотизированный, в занавеску на темнеющем окне. То был
один из его актерских приемов, но брат начинал беспокоиться, выспрашивать,
рассказывать всяческие слухи, чтобы вывести его из состояния пассивности.
Беспокойство брата, человека просвещенного, гордости семьи, доставляло дону
Бернардо тайную радость. Именно сочувствие дона Игнасио, важной персоны,
признанного умницы, делало эту радость особенно острой. Дон Игнасио, не
подозревая о его притворстве, с тревогой следил за странными переменами в
состоянии брата. "Ты должен поставить перед собой какую-то задачу,
Бернардо", - говорил он, - "должен взяться за дело, которое тебя отвлечет,
займет твои мысли. Нельзя так жить, сложа руки, предаваясь печали". Дон
Бернардо возражал, что дела, мол, идут сами собой и ему нечего делать; что
секрет жизни состоит в том, чтобы наладить дело, а потом отойти в сторону -
пусть псе идет в заведенном ритме. Игнасио, однако, не соглашался - вот и
склад он запустил, а Дионисио Манрике недостаточно оборотист, чтобы его
заменить. То же самое с Бенхамином Мартином, арендатором в Педросе, которого
он должен посетить хотя бы для того, чтобы исполнить завещание доньи
Каталины. Однако дон Бернардо упорно не слушал советов брата. Лишь через
несколько месяцев, когда роль безутешного вдовца стала ему надоедать и он
заскучал по вину в таверне Гарабито, он понял, что удовольствие быть
предметом сочувствия не может заполнить жизнь. Тогда он стал уступчивей в
беседах с братом, а тот, в свою очередь, пришел к заключению, что вывести
Бернардо из прострации может только какое-нибудь неожиданное происшествие,
какая-нибудь встряска. И такая встряска случилась в виде срочного письма,
полученного в один из вечеров, когда дон Игнасио, как обычно, подбадривал
брата и уговаривал изменить образ жизни. Письмо пришло из Бургоса, от дона
Нестора Малуэнды, крупного негоцианта, того самого, который в свое время был
настолько внимателен, что подарил сеньоре Сальседо злополучное кресло для
рожениц. В этом письме он извещал дона Бернардо, питавшего к нему большое
уважение и почтение, что в Бильбао готовится к отплытию флотилия с грузом
шерсти, и эта весть была для дона Бернардо как нельзя более кстати. Начиная
с августа копилась у него в Худерии настриженная шерсть, шерсть из всей
Кастилии - кроме Бургоса и Сеговии - плесневела, пока он никак не мог на
что-либо решиться. Он тут же отправил по почте письмо дону Нестору Малуэнде,
прося прощения за задержку и извещая, что партия кастильской шерсти
отправится в Бургос второго марта, что путешествие займет три дня, если
сократить остановки, и что он лично поведет караван.
На следующий день он договорился с Архимиро Родисио, чтобы ко второму
числу были готовы пять упряжек по восемь мулов и пять больших платформ.
Предупредил также Дионисио Манрике и Хуана Дуэньяса, чтобы собрались в
дорогу. Первую платформу поведет он сам. Он это делал только один раз в
жизни, но теперь должен был отплатить за любезность дону Нестору Малуэнде.
Кроме того, он чувствовал, что править упряжкой из восьми мулов, вести их
крупной рысью, пуская в ход плеть, будет для него физической разрядкой,
столь необходимой теперь. Итак, в ночь на второе марта, когда тюки уже были
погружены, дон Бернардо в дорожном платье, в шляпе и овчинной куртке,
возглавляя караван, проехал по Большому мосту. За ним следовал Дионисио,
приказчик из его склада, с другой упряжкой из восьми мулов, еще двое нанятых
возчиков-богохульников и верный Хуан, которого дон Бернардо приучил
выполнять самые разнообразные работы.
Выехав на дорогу, всю в лужах и глубоких колеях, дон Бернардо стал