"Константин Дегтярев. Киллеръ для венценосной особы " - читать интересную книгу автора

упершись в стог сена, - вот этот стожок и приготовим.
- Думаете? - упавшим голосом отозвался Охлобыстин. - По-вашему, удобное
место?
- Так удобнее некуда, Иннокентий Андреевич. Смотрите сами: цель ваша
пойдет по тропинке поначалу прямо на вас, тридцать шагов - стреляете в грудь
без возможности промаха. Потом вокруг вас, семьдесят шагов - стреляете в
бок. И, наконец, удаляясь от вас, - еще тридцать шагов до вон того куста -
обстреливаете спину. Прямо-таки ключевой редут у вас, Курганная батарея...
- А не слишком близко? Вдруг заметит издали?
Рогов задумался, потом сходил в лес, наломал жердей и, промучившись
полчаса, устроил из стога шалаш, совершенно сходный со стогом по внешности,
но полый внутри.
- Ну вот, Иннокентий Андреевич, теперь у вас прямо домик свой, хоть на
неделю поселяйтесь. Оно вам и потеплее будет. Лошадь оставите за лесочком,
сделаете дело - и бегом в полк, чтобы к утру явиться без всяких подозрений.
Недурно придумано, не так ли?
- Очень недурно, - уныло отозвался Охлобыстин, - просто замечательно
придумано...
Тщательность разработанного плана привела его в полнейшее отчаяние.
Теперь убийство представлялось чем-то совершенно неотвратимым. Ночью
Иннокентий Андреевич не спал, мучительно пытаясь найти решение сложившейся
головоломки, но так ничего и не придумал. Проснувшись еще затемно, около
четырех утра, он испытывал странные ощущения: будто в груди поместился
какой-то противный, вязкий груз, тяжело давящий на внутренности. Руки и ноги
отяжелели, а мысли, словно пьяные мужики в кабаке, шатались бесцельно, не
производя в своем движении никакой полезной работы, одну только сутолоку и
суету. В таком состоянии он добрался верхом до знакомого уже места засады,
забрался в устроенный из стога сена шалаш и оцепенел в ожидании. Сидеть в
засаде было нестерпимо скучно. Чтобы развлечься, Иннокентий Андреевич сшиб
из ружья несколько чернеющих на фоне блеклого ночного неба веток с окрестных
деревьев. Убийство - убийством, а диковинное английское ружье с
увеличительным прицелом казалось Охлобыстину весьма забавной, удивительно
сконструированной игрушкой; стрелять из него было интересно, увлекательно.
Всегда приятно пользоваться хорошо сделанной вещью.
Между тем светало; солнце поднималось все выше, ночной туман постепенно
уползал в ручей. Иннокентий Андреевич, лежа в своем убежище, не сводил
томительного взора с тропы, искренне желая, чтобы это томление продолжалось
вечно и чтобы император никогда более не появился в этом месте, а ехал бы
себе поскорее в Таганрог, подальше от сумасшедших гвардейцев. Однако
распорядок государя, сызмальства приученного венценосной бабкой дорожить
всякой минутой, мог быть нарушен разве только проливным дождем. Фигура
российского самодержца появилась на тропе в семь минут девятого, в полном
соответствии с заведомой записью в камер-фурьерском журнале.
Несмотря на будничность и обыкновенность этой обязательной утренней
прогулки, император, казалось, наслаждался каждым сделанным шагом.
Офицерская семеновская шинель, небрежно наброшенная на плечи, свободная
походка - все это так не вязалось с привычным обликом державного властелина,
так разительно отличалось от его официального вида, что Охлобыстин схватил
ружье, нарочито поставил палец на скобу спускового крючка (чтобы, не дай
Бог, не нажать случайно) и принялся жадно всматриваться в лицо Александра