"Константин Дегтярев. Киллеръ для венценосной особы " - читать интересную книгу автора

- Да нет, ничего. Ничего особенного.
Казалось, на этом разговор и окончится, но, полежав немного, Рогов
вдруг резко повернулся к своему соседу и заговорил так страстно, как будто
из него выплескивалось нечто давно накопленное, чего долее невозможно
скрывать:
- Представляете, сегодня наблюдал обед императорской фамилии. Да-с...
Ну и зрелище, скажу я вам... Казалось бы, люди, облеченные властью от Бога,
все в них прекрасно должно быть. Но как же они едят? Разве такое возможно?
Иннокентий Андреевич приподнялся на локте и, позабыв свое правило не
заговаривать с Роговым о гастрономии, изумленно спросил:
- А что же такого? Я тоже видал, как едят, - ничего особенного. Как все
прочие люди.
- Что же такого? Да в том-то и дело, что ничего особенного! А уж им-то,
пожалуй, следовало! Представьте себе императорский стол сегодня: печеная
картошка с селедкой! И тяготы походной жизни тут ни при чем, прошу отметить.
На столе стояло чудно изготовленное щучье фрикасе - представьте себе,
отказались, все как один! А какое было фрикасе! У меня от одного запаха душа
запела!
Охлобыстин хотел было возразить, что картофель с селедкой - тоже очень
вкусно, но припомнил историю с Дроздовским и прикусил язык.
- Слушайте дальше, Охлобыстин, - продолжал Рогов в какой-то истерике, -
великий князь Николай Павлович изволил прямо за обедом заявить, что в курице
нет ничего вкуснее гузки! Экая пошлость, не находите?
Иннокентий Андреевич готов был согласиться, что куриная гузка - не
лучшее в курице, сам он предпочитал грудку.
- Впрочем, ладно, что там великий князь! Но вы подумайте только! Сам
император! Вот уж от кого не мог ждать...
- Да что же? - вскричал Охлобыстин, почти не удерживая иронии. - Неужто
и сам император провинился?
- Не то слово, друг мой! Не то слово... Представьте, приносят кусок
ростбифа - нежнейшая телятина, обжаренная по краю, розоватая в середине, с
травами, словом - шедевр кулинарный, а не ростбиф. И что же император?
- И что же?
- Пробует, задумывается и велит принести, не поверите - горчицы! И
запил белым вином!
- Как! - вскричал Охлобыстин, искренне изумленный таким неслыханным
дурновкусием. - Горчицу для мяса с травами? Запил белым вином?
- Да! Хуже того - хересом! Даже вы, chere ami, столь склонный понимать
и прощать, не смогли удержаться от осуждения... Поверьте, так оно и было, в
самой точности и... и это ужасно...
Рогов прикрыл глаза рукою, как будто не мог вынести позора государя
императора, и замолк; Иннокентий Андреевич не знал, что ему делать - то ли
смеяться, то ли тревожиться, и потому попросту смолчал.

Глава 11

В начале августа полки Гвардейского корпуса вернулись в Петербург, в
казармы. Жизнь потекла по-прежнему - разводы, караулы, вечерами - все те же
карты и кутежи, но уже более скучные, лишенные очарования кочевой жизни.
Вообще, на лето в Петербурге традиционно воцарялась скука, словно заменяя