"Константин Дегтярев. Киллеръ для венценосной особы " - читать интересную книгу автора

в сердцах буркнул первое, пришедшее в голову:
- Чего-чего, оденемся и сдаваться пойдем. Чует мое сердце, просидим всю
ночь в ментовке, в соседних камерах.
К счастью, Аня повела себя последовательно. Конечно, идея просидеть
ночь в ментовке ей не понравилась, но ни реветь, ни ругаться она не стала.
Правильная баба. Такие, если мужик рядом, рулить не лезут. Вместо того чтобы
подвергать испытанию самолюбие Петра Ивановича и понижать его самооценку
неуместными замечаниями, Аня свернулась калачиком на диване и смотрела на
него влюбленными глазами, полностью отдавшись на волю случая. А благодарный
Петр Иванович сидел на табуретке и любовался на Аню; практически даже
восхищался. "Господи, красивая-то какая, - думал Петр Иванович, - и как же
это я мимо нее два года ходил и мысли даже не допускал?" Тут он, положим,
немножко кривил душой. Мысли он допускал, да еще какие, но не всерьез. Как
мысли они, может, еще и ничего, сошли бы за эротические фантазии, но в
приложении к настоящей, живой женщине казались чем-то оскорбительным и даже
некрасивым. И вдруг все то же самое случилось, что в мыслях, даже еще
больше, но как-то по-другому - гораздо лучше. Это вроде как мечтаешь
чего-нибудь перекусить, хотя бы пирожка с котятами на привокзальной площади,
а попадаешь (на халяву!) в ресторан со свечками и оркестром.
В таком взаимном любовании прошло немало времени, так что Петр Иванович
немного успокоился и даже решил, что ситуация совсем не такая хреновая,
какой казалась поначалу. Уж если их на вечернем обходе не застукали, то,
скорее всего, не застукают и на утреннем. Имело смысл лечь на диванчик,
обняться и проспать часиков до восьми, то есть до открытия служебного входа.
И тогда можно будет легализоваться, выбраться из закуточка на свет божий,
лупая невинными глазками. Первым делом - отпустить Аньку домой переодеться,
бабы без этого жить не умеют. Сам-то Петр Иванович обойдется - рубашка
свежая, носки тоже только позавчера надел. Все лучше, чем с ментами
разбираться и доказывать, что ты не верблюд.
Аня идею одобрила, на том и порешили: устроились с максимальным
удобством, свет выключили, обнялись и уж совсем было собрались спать, да вот
что-то не спалось. Во-первых, металлические конструкции павильона, собранные
"внатяг", постоянно гудели, потрескивали, а то порой и вовсе издавали
какие-то неожиданные звуки, вроде мяуканья. А во-вторых, несмотря на
предыдущие любовные подвиги, Петра Ивановича через часок снова потянуло на
разврат: ну не мог он спокойно вынести близость Анькиного соблазнительного
тела.
Аня тоже не спала и против разврата ничего не имела, более того - у нее
неожиданно проснулись фантазии, поначалу удивившие Петра Ивановича, а затем
полностью захватившие и его собственное воображение. В качестве намека на
разврат Петр Иванович положил свою здоровенную лапу на Анькину трепещущую
грудь, немного сжал ее и ткнулся пару раз "бедра в бедра", как говаривал
античный поэт Архилох.
Аня скосила глаза, ласково глянула на своего возлюбленного и сказала
нежнейшим на свете шепотом:
- Хочешь?
- Угу, - с готовностью отозвался Петр Иванович.
- Сделаешь, как я хочу? - лукаво, многообещающе спросила Аня.
Петр Иванович мысленно перебрал все вероятные, с его точки зрения,
варианты и решил на всякий случай уточнить: