"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора

Америку ехал только один человек. Моя теща. Уже несколько месяцев в Америке
жила семья ее младшей дочери. В Вене мы расстались.
Несмотря на радостное возбуждение, объяснявшееся тем, что мы
действительно стали вольно дышать, в первый вечер мне трудно было подавить
горькое чувство: теща не с нами. Как она там, одинокая, в своей гостинице?
Как она одна доберется до Италии и дальше - до Нью-Йорка, и дальше - через
всю Америку до Западного побережья, до Сиэтла, где живет ее дочь? Одна.
Совсем одна. Неприспособленная. Старше меня на девятнадцать лет. Ведь для
выезда из Совдепии она не ударила пальцем о палец. Всеми ее выездными делами
ведал наш сын, а она преспокойно продолжала работать в больнице и в свои
семьдесят один год уволилась точно за неделю до отъезда. С женой не было
необходимости говорить об этом, хотя мы не скрывали друг от друга
идентичности наших чувств.
В конце первого месяца пребывания в Израиле мы приехали в Хайфу к
ближайшей подруге моей тещи. Шушана чудом выбралась в Палестину в 1924 году.
Она рассказала, как еще в отрочестве они посвятили себя сионизму. Но Аделя,
моя теща, по какой-то причине не смогла удрать вместе с Шушаной. Кажется,
говорила Шушана, ее застукало ГПУ. "О! - Сказала Шушана, - вы не знаете, что
это такое ГПУ!" Она упустила из виду, что бывшие советские граждане отлично
осведомлены о ГПУ и о всех его трансформациях до нынешнего КГБ. "Да, -
говорила Шушана, - я, будучи восемнадцатилетней девчонкой, сумела выбраться
и вот уже пятьдесят три года здесь, а моя бедная Аделя застряла в этой
проклятой России".
Спустя три года теща прилетела к нам из Сиэтла. Сиэтл очень красивый
город. Расположенный на холмах между заливом Тихого океана и огромным
озером, он утопает в зелени. На востоке заснеженные горы. На юге сахарная
голова круглый год покрытого снегом вулкана Ренир. Весь штат Вашингтон
называют вечнозеленым - ever green. И все-таки теща была восхищена красотой
Израиля. Да, здесь действительно замечательно. Но нет уже сил снова менять
место жительства. Увы, не те годы. Еще раз, в восьмидесятилетнем возрасте,
она прилетела на свадьбу внука. Какой молодец! Какую чудесную речь на
английском языке она произнесла! А ведь девять лет назад, когда мы выехали
из Киева, она не знала ни одного английского слова.
Мы тоже часто прилетали в Сиэтл. У тещи была комфортабельная комната в
отличном доме престарелых. В приезд, когда мы в последний раз увидели ее,
когда она уже страдала болезнью Альцхаймера и не всегда узнавала свою дочь и
меня, мы не могли не отдать должного безупречному вниманию и уходу, которым
она была окружена.
В то последнее посещение мы посидели с ней в очаровательном саду,
принадлежащем их дому. Затем зашли в ее комнату. Все это посещения я снимал
видеокамерой.
В ее сумеречном сознании вдруг, словно что-то щелкнуло и наступило
просветление. Она узнала нас. И слово Израиль разбудило в ней воспоминания.
Она заговорила на иврите. Мы с женой обалдели. У нас не было ни малейшего
представления о том, что она знает иврит. Даже в Израиле она ни разу не
упомянула об этом. Даже рассказ ее израильской подруги Шушаны почему-то
проскользнул мимо нашего сознания. Вероятно, в тот вечер эгоизм новых
израильтян, все еще в состоянии эйфории от всего впервые увиденного, повысил
порог восприятия, и рассказ Шушаны о сионизме восторженных девочек, о ГПУ не
застрял в нашем мозгу.