"Ион Деген. Статьи и рассказы" - читать интересную книгу автора И до этих двух дней у нее, вероятно, было представление о том, как и
сколько я тружусь. Мы никогда не говорили на эту тему. Естественно, человек должен работать и выполнять свою работу добросовестно и профессионально. В этом у нас не было разногласий. Но у тещи не было представления о том, что, вернувшись с войны и поступив в институт, я ежедневно работал, не просто добросовестно, а именно так, как в эти два дня. С той поры теща меня полюбила. Как сформулировал Шекспир, "Она меня за муки полюбила". Это в переводе Щепкиной-Куперник. В переводе Пастернака мне больше нравится: "Я был ей дорог тем, что жил в страданьях". Наступила новая эра в отношение ко мне дорогой тещи. И все же в этих отношениях оставалась одна неразрешимая проблема, одно непреодолимое препятствие: вопрос о воспитании моего сына. Еще будучи семилетним учеником первого класса, он получил отцовский наказ: на кличку жид - немедленный втык в морду оскорбившего, без анализа соотношения сил и без раздумья о последствиях. Единственное исключение - девочки. В этом случае не бить, а отойти в сторону и навсегда вычеркнуть ее из числа знакомых. - Чему вы учите ребенка? - Возмущалась теща. - Вы воспитываете хулигана. Я молчал. Сын, по-моему, был в пятом классе, когда получил от меня более подробную инструкцию, касающуюся еврейского вопроса. - Сын, у нас, у евреев, они могут отнять абсолютно все. У нас лично они могут отнять даже самое дорогое - нашу библиотеку. Да что там библиотеку! Они могут отнять нашу свободу. Они могут отнять нашу жизнь. И все же есть сынуля, накапливай то, чего у тебя нельзя отнять. - Что вы делаете? - Возмущалась теща. - Вы калечите ребенка! Я пытался возражать. Но мои возражения отвергались как глупость, не заслуживающая внимания. Еще более болезненным вопрос о воспитании сына стал тогда, когда я начал приобщать его к Торе. Тут теща уже не сдерживала гнева. - Как вы можете? Интеллигент. Ученый. Чем вы забиваете голову ребенка? Единственным возражением в этом случае было мое упрямое молчание. Много раз я просил сына не играть на пианино, когда приходит бабушка. Вернее, в ее присутствии не играть его любимые "Эвэйну шолом алэйхем" и "Хава нагила". Неописуемый страх охватывал ее, когда она слышала эти мелодии в исполнении своего внука. - Что вы делаете? Неужели вы не понимаете, что это слышат соседи? - Летом она тут же захлопывала окна в комнате сына. Конечно, исполнение "Хава нагила" в Советском Союзе не приветствовалось. Помню, во время очередного чемпионата по фигурному катанию в Москве английскому фигуристу запретили показательное выступление только потому, что он катался под враждебную музыку "Хава нагила". И все же я никак не мог понять, почему такой страх испытывает моя теща, когда ее внук играет эти замечательные мелодии. После всех мытарств и бед, сыпавшихся на людей, рискнувших подать документы на выезд в Израиль, в холодный ноябрьский день 1977 года мы, наконец, покинули страну, в которой "так вольно дышит человек". В вагоне восемь купе. В семи разместились сионисты, едущие в Америку благодаря израильскому вызову и по израильской визе. Лишь в нашем купе из четырех в |
|
|