"Ион Деген. Наследники Асклепия (О врачах и врачевании)" - читать интересную книгу автора

попытался сделать это, держа иглу пальцами. Но серповидная игла вращалась
вокруг своей оси. Недаром придумали иглодержатель. Я снял его с сосуда,
чтобы захватить иглу. Снова началось кровотечение.
Сколько времени прошло с момента начала операции? Я купался в
собственном поту. Бедный солдат начал дергаться. Закончилось действие
обезболивающего новокаина. Пришлось снова сделать местную анестезию. Добро
хоть шприц и игла оказались на месте.
Только потом, я даже не уверен, в тот ли день, до моего сознания дошло,
что бедный солдат продолжал сидеть на табуретке вместо того, чтобы быть
уложенным. А ведь в танке во время боя успевал одновременно реагировать на
множество различных вещей и действий. Нет, в танке в самых критических, в
самых страшных ситуациях я не был в таком жалком, в таком нелепом состоянии,
как во время этой простейшей операции, к которой отнесся с таким преступным
легкомыслием.
Мотя, как потом выяснилось, сидел на кушетке подавленный, убитый. Я
забыл о его существовании.
Иглодержатель попеременно выполнял две функции - свою непосредственную,
удерживая иглу, и кровоостанавливающего зажима. Наконец мне удалось прошить
надкостницу вокруг проклятого сосуда и затянуть узел. Кровотечение
прекратилось. Только в этот момент я вспомнил, что я оперирую немытыми, то
есть - не стерильными руками. Я тщательно прочистил рану и промыл ее
новокаином, всыпал в нее сухой пенициллин и наглухо зашил кожу. Солдата мы
не отпустили, как планировали раньше, а оставили в больнице.
Я сел на кушетку рядом с Мотей, вымочаленный, опустошенный, ощущающий
себя преступником. Мотя встал, пошел в операционную и вернулся с бутылочкой
спирта. На тумбочке стояли стограммовые граненые стопки. Две из них он
наполнил спиртом и вопросительно посмотрел на меня. Молча, я отрицательно
покачал головой. Это был тот редчайший случай, когда даже выпить я не был в
состоянии. Все так же молча, Мотя перелил спирт из стопок в бутылочку.
Да. В тот день мне был преподан потрясающий урок врачевания: нет
простых операций, есть пустые хирурги.
Тысячи плановых операций разной сложности я сделал за долгие годы
врачебной деятельности. Но не было ни одной операции, к которой я бы не
готовился заранее, стараясь предусмотреть все возможные неожиданности. И
когда и если все же возникали непредвиденные неожиданности, они не были
результатом моего легкомыслия или неподготовленности. Но каждая
неожиданность больно вбивала в меня еще крупицу знания и опыта. И
неожиданностей становилось все меньше.
Однажды, - в ту пору меня уже считали опытным ортопедом, - мы
оперировали больного со сложным переломом костей голени. Мы - это ассистент
и операционная сестра. Ассистировала доктор Валентина Ивановна Власенко,
человек предельной скромности, абсолютной честности, прямой, как луч лазера.
В осажденном Сталинграде фронтовой хирург вышла замуж за генерала, Героя
Советского Союза.
Только я успел проделать продольный паз в верхнем отломке, как вдруг
сломался гибкий привод между мотором и фрезой. Старшая операционная сестра
(по-моему, она уже была операционной сестрой до моего рождения) виновато и
растерянно посмотрела на меня. Вид у нее был такой, будто она ожидала удара.
- Почему вы не накричали на меня? - спросила она после операции.
- А если бы я накричал, заработала бы фреза? - ответил я.