"Ион Деген. Из дома рабства" - читать интересную книгу автора

Истерическая, граничащая с безумием готовность выполнить самое отчаянное
задание.
Да простят мне погибшие такое определение. Может быть, я интерполирую
свои ощущения на других, но трудно иначе объяснить поступки очень многих
известных мне евреев. Не сомеваюсь в их, увы, беззаветной преданности партии
Ленина-Сталина, в их сыновней преданности Родине.
До самого нашего отъезда в Израиль у матери моей жены хранились письма
ее брата - Абрама Розенберга, письма с фронта, в том числе письмо,
написанное перед боем, в котором он погиб. Это было под Новороссийском.
Тяжелейшее время. Страшнейшие бои. Но какой оптимизм в каждом письме! Какая
беспредельная вера в победу!
Я любил романтичные "остроугольные" стихи Павла Когана. Его
"Бригантина" и до сего дня в Советском Союзе одно из популярнейших
стихотворений. Почти слепой юноша, преодолевая разумное сопротивление
военкомата, он все-таки попал на фронт. Но вполне опасной в то время
должности военного переводчика ему было мало. Штаб дивизии казался ему
глубоким тылом. Я почти уверен, что побудительной причиной его безрассудного
поступка, - Коган ушел на передовую командиром взвода разведки, - было так
хорошо известное мне чувство, а вдруг кто-нибудь подумает, что еврей - трус,
что еврей отсиживается в тылу. Понимаете ли вы, что такое командир взвода
разведки, слабо видящий даже в сильных очках? Павел Коган, еврейский юноша,
самобытный талантливый русский поэт, смелый до безрассудства офицер погиб
под Новороссийском.
"Евреи прячутся в Ташкенте". Протест против этой подлой антисемитской
фразы, звучавшей почти так же часто, как и "смерть немецким оккупантам", был
подводной частью айсберга, надводной частью которого была отчаянная
смелость, вызывающий недоумение героизм.
На каждом фронте была танковая бригада прорыва. Функция такого
подразделения - в начале наступления проделать брешь в обороне противника,
увы, ценой собственного уничтожения. В эту брешь устремлялись подвижные
соединения. А бригада, от которой оставались только тыловые подразделения,
формировалась, готовясь к новой мясорубке.
На 3-м Белорусском фронте бригадой прорыва была 2-я отдельная
гвардейская танковая бригада. В этой прославленной части мне чудом
посчастливилось пережить четыре наступления. Уже после второго - я
заслуженно получил кличку "Счастливчик". Только в пятом наступлении, да и
то - на девятый день, меня основательно достало. Так основательно, что я
выбыл не только из бригады, но даже из списков когда-нибудь годных к военной
службе.
За время пребывания в бригаде в боевых экипажах я знал троих явных
евреев. Были вызывавшие мои подозрения. О Толе Ицкове я уже писал. Я почти
не знал людей мотострелкового батальона, кроме моего десанта. Не знал
артиллеристов. Одно время. командиром бригады был гвардии полковник
Духовный, еврей, не скрывающий своей национальности. Несколько евреев было в
штабе бригады и в роте технического обеспечения. Все они, конечно,
подвергались опасности не меньше, скажем, чем обычный командир стрелковой
роты. Но с точки зрения воюющего в танке они были тыловиками. Поэтому я
написал, что знал только трех явных евреев.
Командир роты гвардии старший лейтенант Абрам Коган был для меня
образцом во всех отношениях. Умный, интеллигентный, расчетливо смелый, он