"Ион Деген. Четыре года" - читать интересную книгу автора

поддержания корректных отношений с финансовыми органами и милицией,
призванными подавлять частную инициативу, не совместимую с развитым
социализмом в стране, строящей коммунизм.
Мы с хозяйкой были в дружеских отношениях. В прошлом году, по
протекции, мы впервые остановились у нее. Тогда мы отдыхали всей семьей.
Сейчас мы поступили практичнее: жена провела свой отпуск с сыном в июле; а в
августе, до начала занятий в школе, сын оставался со мной.
По вечерам, когда под цоканье цикад в мандариновом саду курортники
играли в карты, мы с хозяйкой иногда обсуждали экономические проблемы.
Следует заметить, что мы находились на диаметрально противоположных
экономических платформах. Я был убежденным марксистом, вооруженным знанием
всех трех томов "Капитала". Хозяйка была эмпириком без теоретической
подготовки. Она не только не читала Карла Маркса, но даже не знала, что
существует "Философский справочник". Все ее сведения о политической экономии
ограничивались текущим бюджетом, доходную статью которого составляла плата
курортников, а расходную - все, включая взятки финансовому отделу и милиции.
Чистый доход (хозяйка призналась, что он вполне приличный) компенсировал ее
труд, труд сестры и племянницы.
Она не наживала капитал за счет прибавочной стоимости, эксплуатируя
наемную рабочую силу. Это как-то не совпадало с моим заученным
представлением о несоциалистическом производстве.
- Скажите, дарагой, вам нравится у меня? - Спрашивала хозяйка.
- Очень! - Искренне отвечал я.
- Всэм нравится. Всэх могло быть очин много. Всэ могли быть давольны. А
я бы зарабатывала сваих тысячу рублей в день. Как должен зарабатывать
шеф-повар "Гагрипша", если бы он был честным чэловэком.
Хозяйка мечтательно посмотрела сквозь меня, сквозь кусты лавра куда-то
вдаль, где, возможно, в пространстве реяла воображаемая ею гостиница, о
которой она иногда рассказывала мне.
Я чувствовал, что она права и не мог понять, где здесь кроется
несоответствие с моим твердым знанием марксизма.
Но я отвлекся от предмета рассказа - о банальной коммерческой операции,
свидетелем которой стал в то тихое гагрское утро.
Солнце еще не поднялось над горой. Тень ее лежала на постепенно
оживающем пляже. Прозрачная вода сонно лизала крупную отшлифованную гальку.
Одиннадцать небольших сейнеров выстроились в кильватер параллельно берегу.
До ближайшего корабля было не более трехсот метров. Двенадцатое судно стояло
у причала рыбозавода. Там наблюдалось незначительное оживление. Зато между
одиннадцатью сейнерами и берегом беспрерывно сновали шлюпки. Как только они
подходили к пляжу, к ним выстраивалась очередь, состоявшая не только из
обнаженных курортников. Цепочкой, как деловитые муравьи, из улиц к ним
тянулись грузинки в черных платьях, черных косынках и черных чулках. Может
быть, это был национальный траур по большим пеламидам, порой уже уснувшим,
порой еще живым, которых по рублю за штуку продавали гребцы шлюпок.
Курортники, безусловно, довольные покупкой, покидали пляж вслед за
грузинками, чтобы отнести рыбу домой.
Пеламида по рублю за штуку! В каждой рыбине чуть ли не добрый
килограмм. Официальная цена килограмма рыбы, конечно, не пеламиды, а
чего-нибудь попроще, - один рубль и сорок копеек. Но пойди купи ее.
Даже простую. А тут пеламида. Где ты найдешь ее? Надо ли удивляться тому,