"Ион Деген. Четыре года" - читать интересную книгу автора

- Виноват, Петр Ефимович, не хотел беспокоить вас по пустякам. Все уже
сделано.
- Что сделано?
- Этих из седьмого отделения под суд. Студенту...
- Послушай, говнюк, чем это ты занимаешься? У тебя здесь небывалое
чэпэ, а ты мелешь херню о каком-то студенте. Референт вызвал к тебе
начальника управления авиации, командующего и директора завода Антонова.
Стой, Крым ведь не входит в Киевский военный округ. Впрочем, смотри сам.
Командующего можешь отпустить или оставить для консультаций. А этих мудаков,
если понадобится, вызовешь сам. Все. Исполняй.
Кабинет начал вращаться одновременно вокруг трех своих осей. Боже мой!
Не только рядовые советские граждане, но даже некоторые на нижних ступенях в
этом сером здании считают, что он уже живет в раю. Люди с почтением
относятся к работе летчика-испытателя, к опасной работе верхолазов и
воздушных гимнастов. Что они знают об опасности? О каких мудаках идет речь?
Что еще стряслось?
Он вспомнил, что в приемной ждет маршал. Заведующий лично отворил
внутреннюю и наружную дверь своего кабинета, приветливо улыбнулся и
пригласил маршала войти.
Дело, по-видимому, действительно было нешуточным. Командующий и сам
толком ничего не знал. Сказал только, что речь идет о нарушении воздушных
границ СССР.
Воздушных границ? Но причем тут административный отдел?
Картина прояснилась с приходом начальника управления гражданской
авиации и директора авиационного завода. Действительно, срочно пришлось
вызвать мудаков.
Простите меня великодушно. Не я употребил этот термин. У меня лично нет
никаких претензий к пяти обычным непохожим друг на друга гражданам
Советского Союза, объединенных именем "мудаки". В действительности их
объединяла только совместная служба в экипаже самолета АН-24 Киевского
управления гражданской авиации.

Самолет плавно приземлился, пробежал до конца посадочной полосы и
вырулил на изолированную стоянку таможенного досмотра. В отворившуюся дверь
ворвался жаркий ветер, сдувавший пыль с выгоревшей травы у края бетона.
Вдали, за оградой с пропускными воротами, бушевало человеческое месиво. Было
десять часов утра. Симферопольский аэропорт захлестывало полноводье
курортного сезона.
Взлетали и садились самолеты. Солнце поднималось к зениту. Но
АН-24 забыто торчал на бетонной стоянке. В самолете уже можно было
выпекать хлеб. Из почти пустого салона восемь черных пассажиров в форме
летчиков гражданской авиации протиснулись в дверь пилотской кабины и на
смеси французского с русским потребовали выпустить их на землю.
Радист, самый молодой в экипаже, вытирая багровое лицо и шею уже мокрым
платком, смачно обложил пассажиров многоэтажным матом и, почти не меняя
тональности, связался с диспетчером на вышке. Диспетчер в такой же
интеллигентной манере ответил, что хрен их знает, какого-то хрена торчащих
хрен его знает где, вместо того, чтобы подрулить к обычной стоянке одесского
рейса.
- Причем здесь одесский рейс? Мы ждем таможенников и пограничников.