"Даниэль Дефо. Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона " - читать интересную книгу автора

и мне остается покориться судьбе; если же ему у мыса Доброй Надежды придется
встретиться с каким-нибудь португальским кораблем, то он попросит капитана
того корабля подобрать нас.
Тогда я попросил отдать мне мою одежду. Он сказал, что боится, что она
принесет мне мало пользы, так как не знает, как проживем мы на острове: он
слыхал, что обитатели его - каннибалы, или людоеды (хотя это утверждение
было безосновательно), и что нам среди них не выжить. Я отвечал, что боюсь
не этого, а голодной смерти; а что до каннибалов, то скорей мы их съедим,
чем они нас, только бы нам до них добраться, Но меня удручает, - сказал я, -
что оружия у нас нет и нечем защищаться, и я прошу дать нам мушкет 29,
саблю, пороха и пуль.
Он улыбнулся и сказал, что это не поможет, так как вряд ли мы уцелеем
среди многочисленного дикого племени, населяющего остров. Я ему ответил, что
он хоть тем облегчит нашу участь, что нас убьют и съедят не сразу, и очень
просил дать мушкет. Наконец он сказал, что не знает, позволит ли ему капитан
дать мне мушкет, а без разрешения он не смеет, но обещал постараться
получить это разрешение; он добился его и на следующий день прислал для меня
мушкет и припасы к нему, но сказал, что капитан не позволит выдать нам их,
покуда нас не высадят на берег и не начнут ставить паруса. Он прислал мне
также мою одежду.
Два дня спустя нас высадили на берег; остальные мои товарищи,
услышавши, что я получил мушкет, порох и пули, попросили себе того же.
Просьба их была уважена, и нас оставили на берегу на произвол судьбы.
Судно провело еще недели две в тех краях, исправляя повреждения после
последней бури и набирая топливо и воду; и все это время лодка часто ходила
на берег, привозя нам всякую еду, и туземцы, думая, что мы - люди с корабля,
вели себя мирно. Жили мы на берегу в шалаше, который сложили из ветвей, а на
ночь уходили в ближайший лес, чтобы туземцы думали, что мы на корабле. Скоро
мы обнаружили, что они свирепы и коварны и сдерживаются лишь из страха, и мы
боялись, что, как только корабль уйдет, мы попадемся им в руки.
Мысль об этом доводила товарищей моих по несчастью чуть не до
помешательства; и один из них, плотник, в припадке безумия, ночью подплыл к
кораблю, стоявшему в лиге 30 от берега, и так жалобно молил, чтобы его взяли
на борт, что капитан наконец разрешил подобрать его, после того, как пловец
промаялся три часа в воде.
Как только его доставили на палубу, он стал просить капитана и
остальных офицеров за нас, оставшихся на берегу, но до последнего дня
капитан был неумолим. Когда же, наконец, стали готовиться к подъему парусов
и был отдан приказ поднять шлюпку на палубу, все моряки явились на шканцы
31, где гулял капитан с несколькими офицерами, и боцман32 вышел вперед и,
упавши на колени перед капитаном, попросил подобрать всех четырех, предлагая
либо возложить на него ответственность за их поведение, либо держать их в
цепях до Лиссабона и там выдать правосудию, но только не оставлять их на
верную смерть. Капитан не обращал внимания на моряков, приказал арестовать
боцмана и пригрозил поставить его за такие речи к кабестану 33.
Тогда один из моряков, посмелее остальных, все еще сохраняя должное
почтение к капитану, попросил у его чести - так он назвал капитана -
разрешить желающим сойти на берег и умереть с товарищами или, если возможно,
помочь им сопротивляться дикарям. Капитан, не успокоенный, но еще более
разозленный этим, подошел к перилам шканцев и сдержанно обратился к команде