"Ирина Дедюхова. Последний дюйм" - читать интересную книгу автора

вести с Редькиными - все знают, а вот что может иметь за пазухой некто
Винкерштейн - большой вопрос. Не любят еще угадывать такого рода загадки в
нашем обществе, не научилися пока подобные ребусы ценить. И что обидно, вот
за глаза - соловьем разливаются: "Сегодня, знаете, кого видел? Алку
Винкерштейн! Она всем привет передавала!" А как заходишь куда-нибудь в
помещение, где обычно народ ошивается, все сразу замолкают и только глядят
так, будто у тебя шов на юбке сзади разошелся. Деревня форменная, сельпо!
Будто никогда Винкерштейнов не видели.
Хотя мамаше-то, Белле Юрьевне, еще гаже в жизни с фамилиями пришлось,
чем Алле Рудольфовне. Изначально ведь у нее вообще была фамилия Пупырышкина.
Как скажут: "Белла Пупырышкина!", так ведь родную мать хочется голыми руками
придушить. Конфликт поколений, называется. Вот Белла Юрьевна за Рудика
Винкерштейна и зацепилась по молодости. Она-то думала, что с его фамилией ей
щи гуще достанутся. Просчиталась, конечно. Сам Рудик привык с малолетства за
свою фамилию по соплям получать, смирился с обстоятельствами, а потом и
вообще спился на этой почве. А Белла Юрьевна даже в свои сорок с хвостиком
все продолжала на что-то надеяться. Тем более, что Рудик, когда Алка в пятом
классе училась, ушел к одной женщине по фамилии Бирабизян... Короче, ничего
определенного о связи личного счастья с фамилией сказать нельзя. Ее можно
только интуитивно нащупать.

Н-да... Так вот о сглазах, собственно, речь-то. Сглазы нормальные люди
сами с себя не снимают и на себе самих чужие болячки и коросты не
показывают. Сглаз - профессионального подхода требует.
Напротив Пригорошкинского исполкома, возле гастронома "Копеечка"
располагался известный в городе салон гадальщицы по картам Таро мадам
Виолетты. Мать еще раньше про эту Виолетту зачитывала дочке по телефону
письма благодарных клиентов, которые постоянно в ихней газете печатали. Ведь
раз люди через газету благодарят, значит, есть за что благодарить-то! Мать
тогда еще хотела к этой Виолетте сходить, ну, когда дочка у своего хмыря
жила.
На минутку только мать с дочкой этого мерзавца вспомнили, так прямо
опять что-то на них накатило. Потом вспомнили его вопли, что они его без
ножа режут, что ему сейчас должны из Сыктывкара звонить по срочному делу,
так все в них закипело. Главное, как только Белла Юрьевна Алке звонить
начинает, так это чмо с притопом и прихлопом про свой Сыктывкар неожиданно
вспоминает. Ясно, что он звонка от бабы ждал! Мать как услышит, что он орет,
не стесняясь, возле трубки, как срочно ему телефон нужен, так дочке-то и
говорит: "Алла! Ты гляди, доча, в оба глаза! Ему точно сейчас какая-нибудь
баба звонить станет. С какой стати он матери с дочерью пообщаться не дает?
Ты все-таки соображай, Алка, какой он прохиндей! Давай нарочно еще часок
поговорим, ладно? Я тебе сейчас такое письмо про Виолетту зачитаю! С копыт
рухнешь!"
Каждая мать ведь о своей дочке беспокоится, кто, кроме матери, о дочке
подумает, верно? Кто глаза ей раскроет, отчего это каждый раз этот бурбон
звонка из Сыктывкара тут же ждет, трубку из рук вырывает! Надо же быть таким
подлецом, правда?..
Внезапно доходит до обеих страшная мысль, что в тот момент, когда Алла
предается меланхолии в родном гнезде, никто не мешает этой гниде из
Сыктывкара звонить, сколько душеньке угодно! Поэтому к Виолетте отравились