"Ирина Дедюхова. Мы сидим на лавочке" - читать интересную книгу автора

смотреть на грустную, заплаканную царевну Лебедь с синяком под правым
глазом. Лебедь была нарисована еще до встречи с царевичем, поэтому ей
здорово доставалось тогда от коршуна. Она была до ужаса похожа на Хильку. И
как-то на природоведении Клава даже сама попробовала нарисовать Хилю в
перьях. Творчество так захватило ее, что она даже не заметила, как между
ними просунулся с задней парты Хмырь. Да он у них теперь все время
подглядывал и списывал Клавин вариант на контрольных.
- Клавка! Чо это, а? А чо это Хилька в короне? - заинтриговано
зашептал он.
Сюрприза не получилось. Хиля тут же сунулась к Клаве в тот момент,
когда у нее еще не были пририсованы крылья и месяц под косой. Клава
испугалась, что Хилька обидится, но она вдруг громко, на весь класс
рассмеялась. Ребята замерли, и даже их училка с удивлением уставилась на
девочек, впервые услыхав счастливый, заливистый Хилин смех.
А на седьмое ноября они с Хилькой выступали с хором перед ветеранами
третьей жилконторы и на "бис" спели вдвоем "По Дону гуляет казак молодой".
За это их сфотографировали в пионерских галстуках у переходящего знамени
района, а фото пропечатали в городской газете "Гудок Октября". Хотя большую
часть фотографии заняла Клава, Хилина бабка все равно вырезала ее из газеты
и вставила в рамку под стекло, где у нее было множество маленьких довоенных
фото других Хилиных родственников из Бердичева. Клавке было не жалко
вырезки, потому что у нее теперь над кроватью висел Хилин рисунок, где на
лавке среди яркой летней зелени сидели две девочки: одна худая, обутая в
большие ботинки, как Хиля, а другая - по-взрослому крупная, с толстой
пшеничной косой. Под рисунком Хиля сделала надпись в стихах: "Мы сидим на
лавочке, я и моя Клавочка."

* * *
Сколько раз потом, годы спустя, Клава не задумывалась о счастье, это
счастье всегда рисовалось у нее в воображении яркими Хилиными красками,
хотя, вроде, все дни, что они были вместе, выпали, как на грех, на
пасмурную неласковую осень и мозглую раннюю зиму. Но если бы Клавку подняли
среди ночи и спросили бы о самом счастливом дне жизни, она бы, не
задумываясь, сказала: "Тридцатое декабря одна тысяча девятьсот семидесятого
года, среда." Они тогда с Хилей ездили перед Новым годом к бабке в деревню
за картошкой и салом, потому что мамке было некогда. Вторую четверть Клава
закончила совсем без троек. Под конец ноября уроки она уже учила
самостоятельно, с удовлетворением сверяя свои ответы с Хилей. Впервые и у
Хили вышла четверка по труду, потому что Клава взяла ее под крыло при шитье
фартуков и вышивании салфеток гладью. Вот только с физической культурой у
Хильки по-прежнему было слабовато, поэтому Клава и решила в тот день
устроить пеший поход от поселка до родной деревни. А с Клавой Хиля была
готова топать куда угодно, с ней она теперь ничего уже не боялась. До
поселка они ехали в переполненном рейсовом автобусе, а до деревни так и шли
с песнями шесть километров. Хиля громко восхищалась природой, а Клавка все
переживала, что одежка у Хильки хлипковатая, того и гляди, что на этой
природе простуду схватит. Она навялила сверху многострадального пальто
подружки свою пуховую шаль, так что Хиля ни капельки не замерзла.
Из сарая с коровой Зорькой и овечками Клавка с бабкой вытащили Хилю
уже в самую темень, когда в небе сияло множество звезд, и с Хили упала