"Юрий Владимирович Давыдов. Водораздел" - читать интересную книгу автора

он покрылся потом. А тамтамы били уже в бешеном крутящемся темпе,
завораживая, гипнотизируя толпу, заставляя всех притопывать, вскидывать
плечи, поводить бедрами.
И разом смолкли тамтамы. Тишина рухнула на толпу, как тяжелый шатер, у
которого подрубили деревянные стойки, тишина накрыла людей, и было слышно,
как с присвистом и хрипом дышит старик колдун. Закатив глаза, налитые
кровью, он распростерся на земле, прижал к ней ухо. Лопатки у колдуна
ходуном ходили, ребра вздымались и опадали. Колдун слушал духов. Никто не
двигался. Все словно бы оцепенели в страхе. И даже Юнкера пробрала нервная
дрожь.
Наконец колдун поднялся, пьяно шатаясь. Стрельнул глазами на тюки и
заговорил.
Духи, оказывается, вполне благосклонны к белому пришельцу. Пусть,
вещают духи, белый пришелец останется здесь, в стране азанде. Юнкер слушал и
прикидывал, чем отплатить "доброжелательным" духам...
На другой день географ обратился в строителя. Он мерил шагами
расстояния, вбивал колышки, толковал жителям, где строить хижину, где
складское помещение, где навес для просушки вещей, где следует разбить
грядки под огород. И где возвести высокий плотный тын с затворяющимися
воротами: не велика радость, ежели ночью ворвется леопард да и задерет тебя,
спящего...
Тут, близ Уэре, в этой лесостепи, будет его маленькая усадебка, приют
труда и отдохновения. Отсюда он будет уходить в дальние экскурсии и сюда
будет возвращаться, чтобы обработать коллекции, пополнить записи, вычертить
планы местности, нанести на карту маршруты.
Василий Васильевич спешил. Все надо было устроить до наступления
затяжных тропических дождей. Носильщики, нанятые в Хартуме, доставили в
саванну не только табак и материи, но топоры и пилы, молотки и гвозди.
Азанде все это было в диковину. Пришлось Василию Васильевичу учить их
плотничать. Сказать по чести, географ наш никудышным был мастеровым.
Подтрунивая над собой и осторожно дотрагиваясь до волдырей на ладонях, он
должен был сознаться, что ученики куда способнее учителя.
А время дождей начиналось. Дожди падали прямые и толстые. Они
скрадывали дали, наполняя их равномерным шумом; чудилось, что денно и нощно
жужжат десятки веретен. Юнкер укрывался от непогоды в хижине вождя Ндорумы.
Ветер тряс лиственницы, кусты на берегу Уэре, шуршал по кровле. Василий
Васильевич сидел нахохлившись, ощущая ломоту во всем теле, жар, круженье
головы: возвращалась проклятая лихорадка.
О, как он обрадовался, когда его усадебка была наконец готова! Он вошел
в просторную хижину и почувствовал упоение бродяги, сделавшегося
домовладельцем. Он оглядел балки, стены, обмазанные глиной, и хижина
показалась ему прекраснее петергофской дачи.
Он постарался растянуть удовольствие. Долго выбирал место для
письменного стола (стол этот, впрочем, ничем не отличался от обеденного),
разложил на полке готовальню, геодезические инструменты, поставил жестяной
ящик, в котором сберегал от прожорливых термитов дневник и карты. На столбе,
подпиравшем середину крыши, вбил крючки, повесил ружья, москитные сетки.
Застелив койку, достал книги, придвинул к столу два раскладных креслица...
Постоял, огляделся... Ну вот, как будто все... Сел и блаженно затянулся
сигарой.