"Юрий Давыдов. Нахимов " - читать интересную книгу автора

3

Монотонность пресеклась в 1822 году. Будто солнце прорвалось сквозь
унылые тучи. Громадная радуга одним концом окунулась в Маркизову лужу,
другим - в великий, или Тихий. Под этим сводом вообразился Нахимову божий
мир: континенты и океаны, гавани и горы, созвездья и закаты. Все сверкало,
искрилось, звало и манило.
Корабль назывался "Крейсер". Даль ловко толкует глагол "крейсировать":
"крестить по морю"; потом поясняет: наблюдать за неприятелем, охранять
берега.
За океаном, в Северной Америке, лежали русские колонии. Ими владела
Российско-Американская компания. Компания находилась под эгидой царского
правительства.
Боевые корабли - носители андреевского флага, петрозаводских пушек,
олонецких и новгородских парусов - обеспечивали престиж короны и надежность
купеческих гроссбухов.
"Крейсер" посылали для наблюдения за соперниками - англичанами и
североамериканцами. "Крейсер" назначался для крейсирования у мрачных скал и
смиренных елей Русской Америки. Путь к ней вел через океаны.
Командирами кругосветных походов избирались люди опытные и твердые.
Твердых находили немало, опытных - мало. В числе последних редкий сравнялся
бы с Лазаревым. Михаил Петрович уже дважды огибал земной шар: на "Суворове",
потом на "Мирном", в знаменитой антарктической экспедиции.
Лучшие годы свои Нахимов прослужил с Лазаревым. В самые трагические
месяцы жизни, месяцы севастопольской обороны, Нахимов как бы ощущал на себе
его испытующий взгляд.
Лазарев, несомненно, был крупной личностью. Дело свое (военно-морское,
навигаторское) изучил он превосходно. В характере Михаила Петровича всего
приметнее воля. Привыкнув бороть морские волны, он не уступал и волнам
житейским.
Один лишь антарктический поход внес бы его имя, выражаясь высокопарно,
в скрижали географической науки. Один лишь Наваринский бой - в скрижали
военной истории. Но главным его жизненным подвигом явилось то, чему он отдал
долгие годы: созидание Черноморского флота, пестование черноморских моряков.
Он учил тех, кто немного времени спустя после его смерти отстаивал
Севастополь.
Лазарева Нахимов знал задолго до плавания на "Крейсере", как знали все
балтийцы. Знал круглолицым лейтенантом, чьи губы сердечком еще не приняли
усталого выражения, а бакенбарды котлетками еще не поседели. То еще не был
огрузневший человек, которого Карл Брюллов усадил в кресло пред античной
колонной и попросил скрестить руки. Однако, принимая "Крейсер", то уже был
знаменитый мореход, произведенный через чин - минуя капитан-лейтенанта - в
капитаны 2-го ранга.
Никто не заказывал мне бронзовый бюст свиты его величества
генерал-адъютанта Лазарева. Надо, не обинуясь, сказать: Лазарев был жесток.
Не суров, как неизменно повторяют его апологеты, а именно жесток. Русский
барин, сын сенатора, потомственный крепостник, он окончательно "закалился"
волонтером британского флота. Английский матрос считался почти каторжником;
английский морской офицер - почти надсмотрщиком. Переняв в эскадрах