"Лев Иванович Давыдычев. Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство " - читать интересную книгу автора

падает примерно на ноль целых пять-шесть сотых процента. В детских яслях -
на две сотых процента! А в детских садиках цифра падения самая высокая -
ноль целых восемь сотых процента! Эти показатели имеют почти прямое
отношение к тому, каким явится молодой человек в армию... Вот так-то... И я
много думал о вышесказанном, ещё и не подозревая, к каким конкретным и
крайне решительным действиям приведут меня подобные размышления. Мое, как
потом оказалось, непреодолимое желание вернуться в детство не было
случайным. Оно долго зрело во мне, пока не оформилось окончательно.
Здесь к месту заметить, что иногда самые значительнейшие события в
жизни человека начинаются вроде бы с абсолютного пустяка. Именно так
случилось и со мной.
Однажды я вдруг вспомнил, что в детстве у меня было прозвище Лапа. А
вот почему меня так прозвали, запамятовал! Не могу вспомнить - и всё тут!
Раздражаюсь, злюсь на самого себя, в голове стучит: Ла-па! Ла-па! Ла-па!..
Почему - Лапа? И мне стало ясно, что, пока я не вспомню, почему меня звали
Лапой, ни о чём другом я думать уже не смогу. Так оно и было. Только
раздражение и злость исчезли. Ко мне как бы вернулось детство, я вспоминал и
вспоминал его, удивляясь, как много я помню!.. Но почему - Лапа?
И вдруг однажды вечером я обнаружил, что заболел, да так здорово
заболел, что к ночи подумал: "А вдруг я сейчас умру? Ррррраз - и, как
говорится, нету? Тю-тю!"
И стало мне, старому воину, оч-чень страшно, до того жутко мне стало,
что пальцы ног мгновенно похолодели, окоченели прямо, а на лбу выступил
холодный пот, будто меня дождем обкапало. Сердце не билось, а бу-ха-ло!
Вот-вот, думаю, возьмет оно да и лопнет! Разорвется или из груди выскочит!..
Понимаете, вот-вот могу умереть...
"Что же это такое происходит, люди добрые, - думаю. - Неслыханное дело:
генерал и - трусит!"
Но страх не проходил, сколько я ни внушал себе, что мне должно быть за
это стыдно. Мне и было стыдно, обидно мне было, а страх не отпускал. Сколько
сражений я прошёл, в каких только переделках не бывал, восемь тяжелых
ранений, а легким и средним счета нет, а тут, видите ли... Да не имею я
права умирать ни с того ни с сего!
Дел у меня, между прочим, уйма. Пусть тот умирает, кому делать нечего!
В конце концов, просто несправедливо и глупо, возмутительно просто - вдруг
умереть!
Никогда я ничего не боялся, а тут... Дома у меня никого нет, живу я
один, даже если и "Караул, умираю!" крикну, никто и не услышит, никто и на
помощь не придёт.
И обратите внимание на любопытнейшую деталь: я совершенно забыл, ну из
головы выскочило, что можно попытаться добраться до телефона и вызвать
"Скорую"! Вместо этого я продолжал лежать, продолжал трусить - да, да,
именно трусить! - и гадать, что же такое со мной творится.
Вдруг - совершенно внезапно, заметьте! - вспомнил я, почему в детстве
меня прозвали Лапой. Ну, знаете ли, чушь какая-то получается, бе-ли-бер-да!
Чуть ли не умирать вроде бы собрался, а тут лежу действительно еле живой и
прямо-таки с блаженством ощущаю себя маленьким! Ла-пой!
Была у меня в детстве, вспомнилось, следующая привычка. Встретив любое
животное или птицу, я почему-то обращался к ним с искренним предложением:
"Давай лапу!" Естественно, что просьбы мои исполняли только собаки и кошки,