"Наби Даули. Между жизнью и смертью " - читать интересную книгу автора

ЕЩЕ ОДНА НОЧЬ

Жизнь в лагере идет обычной колеей. Можно подумать, что человек
привыкает жить рядом со смертью и начинает даже сживаться со своей
страшной участью. Но все это лишь видимость. Тяжесть, гнетущая сердце, ни
на минуту не дает себя забыть.
В последние дни особых столкновений между нами и гитлеровцами не
было. Немцы с утра ненадолго показывались в лагере и исчезали с глаз на
весь день. Им теперь до нас и дела было мало. Фашисты уже не выискивали
коммунистов, не устраивали обысков. Для них сейчас важно было только не
выпускать пленных за колючие заграждения. Мы были отданы во власть
голодной смерти. И смерть надвигалась, размахивая своей косой, и валила
всех подряд. Одна из ям за лагерной оградой уже наполнилась трупами. Целый
день ее засыпали. К вечеру выпал снег, и все застлало белым. Теперь и не
угадаешь, где была та яма. Тысячи молодых ребят остались под землей. Имена
их нигде не записаны. И если даже мать одного из нас пройдет когда-нибудь
по этим местам, ей и в голову не придет, что сын лежит в земле где-то
рядом. Все эти тысячи погибших молодых людей <пропали без вести>.
Медленно тянутся дни в лагере. А ночи - и того медленней. Какие
только сказки не переслушаешь в такие ночи, какие не припомнишь случаи из
прошлого. И так долго не рассветает. Как будто солнце решило не всходить
сегодня над землей.
Разговоры о положении на фронте в лагере никогда не прекращались.
Достаточно было кому-нибудь завести речь на эту тему, к нему сразу же
начинали сходиться и все остальные.
Мы ни на минуту не забывали о родной стране. О ее судьбе думали мы
постоянно - порой с тревогой и горечью.
За последние недели в лагерь перестали поступать новые военнопленные,
и о делах на фронте мы ничего достоверного не знали. Сами немцы говорили о
войне о большой осторожностью. Они все твердили, что через неделю <Москау
капут>. Но таких недель прошло уже много, а их предсказания не сбывались.
А иной раз с языка у наших охранников срывались слова, которые можно
было перевести только так: <Москву брать - не кашу есть>.
Однажды в лагере появилось человек двенадцать новых пленных. Для нас
это были долгожданные гости. Но, к сожалению, оказалось, что в плену они
уже давно и работали до сих пор на железнодорожной станции в Борисове. От
них трудно было ожидать каких-либо фронтовых новостей. Однако новички
рассказали немало интересного. Кое-что я до сих пор помню.
Вновь прибывшие нашли в нашем бараке своих земляков и расположились
рядом с ними. С одним из них мы решили сойтись поближе. Это был украинец
по фамилии Панченко.
Наш Гриша кое-как говорил по-украински:
- Кажи, друже, що будемо робыты? - начал он о улыбкой, завязывая
разговор с новым товарищем.
Тот усмехнулся:
- Как вы ни старайтесь, а украинца из вас все равно не получится.
- Конечно, отец-то был русский, - согласился Гриша. Но лицо его стало
уже серьезней.
- Ты присядь-ка, парень, - пригласил он украинца. - Расскажи, что