"Альфонс Доде. Бессмертный" - читать интересную книгу автора

мэтра о моей книге, а теперь спешу во дворец Мазарини, где работа идет
полным ходом.
В самом деле, кипучая деятельность Парижа просто изумительна, в
особенности для тех, кто, подобно нам, живет круглый год в тиши, среди
простора полей. Разыскал Пишераля - знаешь, того любезного господина из
секретариата, который так удачно усадил тебя на заседании три года тому
назад, когда мне была присуждена премия? Я застал Пишераля и его
сотрудников среди шума и суеты: выкрикивались фамилии и адреса, всюду
лежали пачки билетов, голубых, желтых, зеленых, - на трибуну, в галерею, в
амфитеатр, вход с подъезда "А", с подъезда "Б". Рассылка приглашений на
ежегодное торжественное заседание была в полном разгаре. На этот раз
заседание должен почтить своим присутствием находящийся здесь проездом его
высочество великий князь Леопольд. "Извините меня, господин виконт, - так
меня постоянно величает Пишераль, должно быть, по традиции, сохранившейся
со времен Шатобриана, - но придется подождать..." - "Не беспокойтесь,
господин Пишераль".
Презабавен этот Пишераль и очень обходителен, он мне напоминает
Боникара во время наших уроков хорошего тона в крытой галерее у бабушки в
Жалланже, и раздражителен он так же, когда ему противоречат, как наш
старый учитель танцев. Жаль, что тебе не привелось слышать его разговор с
герцогом де Бретиньи, бывшим министром, одним из вельмож Академии,
приехавшим, пока я дожидался, за пожетонным вознаграждением. Нужно тебе
сказать, что каждый жетон присутствующего на заседании академика
приравнивается к шести франкам, то есть к старинному экю стоимостью в
шесть ливров. Всех академиков сорок; ассигнованные на заседание двести
сорок франков распределяются между присутствующими; стало быть, каждый
получает тем больше, чем малочисленное собрание. Выплата производится
помесячно шестифранковыми монетами, уложенными в мешочки из толстой
бумаги, к которым приколот точный перечень заседаний, словно счет от
прачки. Бретиньи был не согласен с расчетом, - по его словам, ему недодали
двух жетонов. Трудно себе представить что-либо более забавное, чем этот
богач из богачей, председатель невесть скольких правлений акционерных
обществ, приехавший в своей карете требовать двенадцать франков. Получил
он только шесть, которые Пишераль после бесконечных препирательств швырнул
ему, как рассыльному, что, однако, не помешало Бессмертному сунуть их себе
в карман с неописуемым удовольствием. Что может быть приятнее денег,
добытых в поте лица своего! Не следует думать, что в Академии
бездельничают: завещания, пожертвования, количество которых увеличивается
из года в год, просмотр бесконечного количества произведений, составление
докладов... А словарь, а речи!.. "Доставьте им свою книгу, но сами их не
тревожьте, - посоветовал мне Пишераль, узнав, что я собираюсь участвовать
в соискании премии, - господа академики не любят кандидатов, которые
обременяют их еще одной обязанностью".
Действительно, я вспоминаю, как меня принимали Рипо-Бабен и Ланибуар,
когда я добивался премии в прошлый раз. Совсем другое дело, когда является
хорошенькая просительница. Ланибуар становится весьма игривым, Рипо-Бабен,
все еще пылкий, несмотря на свои восемьдесят лет, потчует кандидатку
пастилкой от кашля, шамкая: "Поднесите только к губкам... а я ее доем".
Все эти сплетни я узнал в секретариате, где судачат о Бессмертных с милой
непринужденностью. "Премия Буассо!.. Позвольте... Значит, вашу судьбу