"Дмитрий Дашко, Антон Перунов. Исправленному - верить " - читать интересную книгу автора

прибывший задолго до начала испытаний, ощутил в себе мелкую нервную дрожь,
он жутко волновался, понимая, что другой попытки может и не быть. Чтобы
немного успокоиться подошел к другим офицерам, представился, завел беседу ни
о чем.
Все ждали начала первого экзамена. Он был устным и затрагивал широкий
круг предметов.
Двери, за которыми заседала приемная комиссия, приоткрылись.
Щеголеватый жандармский ротмистр с порога огласил первые пять фамилий
экзаменующихся.
Капитан-артиллерист Авалов перекрестился:
- Ну, с Богом, братцы, - и неуверенной походкой зашагал к дверному
проему.
Вслед полетели пожелания удачи.
Одинцов оказался в середине списка. Прозвучала его фамилия, сердце
учащенно забилось. Он вошел в комнату, доложился по форме, получил билет и
сел готовиться. Мысли разбегались. Тема была и простой и в то же время
сложной, с массой подводных камней. Вопросы касались создания
Государственной Думы первого и второго созывов и краткой характеристики
представленных в ней партий.
Через пятнадцать минут его вызвали отвечать.
Одинцов четко отбарабанил официальную версию, не прибавляя от себя
ничего лишнего. Экзаменаторы - в их число входили старшие адъютанты штаба
корпуса и представитель полицейского департамента - откровенно скучали.
Внезапно председатель комиссии, брыластый полковник Смирнитский, остановил
его:
- Достаточно, господин поручик. Скажите, любите ли вы поэзию?
- Не очень, - удивленно произнес Одинцов, не понимая, каким боком это
относится к экзаменам.
- Жаль, - полковник поморщился. - Но в любом случае эти строки должны
быть вам хорошо известны.
Смирнитский продекламировал:
- Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
- Что скажете насчет этих стихов, поручик?
Одинцов спокойно ответил:
- Вы правы, господин полковник, Лермонтова не узнать сложно. Если не
ошибаюсь, эти строки он написал в апреле 1841 года, когда служил на Кавказе.
- Все верно, строки действительно принадлежат Михаилу Юрьевичу
Лермонтову, - одобрительно кивнул жандарм. - И дату вы точно определили. Но
все же хотелось бы узнать ваше отношение к этим стихам?
- Боюсь, Михаил Юрьевич находился не в лучшем расположении духа. Трудно
сказать, что двигало в тот момент поэтом, все же творческие люди не совсем
от мира сего. Может, обида, душевное расстройство, что-то еще... Возможно,
Лермонтов не догадывался, что даже после того, как навлек на себя
справедливый гнев государя-императора и получил направление к местам новой
службы, он не был брошен на произвол судьбы. Государь велел присматривать за
строптивым чадом с той целью, чтобы с головы поэта даже волосок не упал, а
ведь русская армия в то время вела кровопролитную войну с горцами, многие