"Джеральд Даррелл. Новый Ной " - читать интересную книгу автора

кожа на спине самки лопается, и оттуда выпрыгивают детеныши, каждый не
больше булавочной головки.
Одной из самых маленьких, но поистине роковых амфибий, которую мы
поймали в Британской Гвиане, является древолаз. Это земноводные длиной
примерно в полтора дюйма, раскрашенные яркими необычными узорами: красные и
золотые полосы по белому фону, розовые и синие - по черному; есть и другие
сочетания. С виду милейшие создания - если наполнить ими жестянку, кажется,
что она полна монпансье, а не живых существ. Но для индейских племен от них
особая польза. Наловив побольше древолазов, их ставят поближе к огню. От
жары их тела выделяют особую слизь, которую индейцы соскребают и хранят.
Приготовленная особым способом, она представляет собой сильнейший яд,
которым аборигены смазывают свои послушные стрелы. Если такая стрела попадет
в животное, даже крупное, вроде дикой свиньи, яд сразит его наповал. Таким
образом, для индейцев каждое из этих милых созданий является миниатюрной
фабрикой яда.


Глава одиннадцатая,
В КОТОРОЙ МОЙ ПИТОМЕЦ
ПО ИМЕНИ КАТБЕРТ
УСТРАИВАЕТ МНЕ РАЗВЕСЕЛУЮ ЖИЗНЬ

Одним из наиболее очаровательных, но утомительных созданий, что попали
мне в руки в Британской Гвиане, был самец кюрассо. Как только я купил его,
он почти сразу начал меня изводить. Кюрассо - это крупные птицы, размером с
индюшку, с черным блестящим оперением, ярко-желтыми лапками и мощным желтым
клювом; стоячие перья на голове, загибаясь, образуют невысокий хохолок. У
них большие темные глаза с безумным выражением.
Его принес маленький толстый китаец. Когда я приобрел птицу, прежний
хозяин посадил ее у моих ног. Гость постоял минуту-другую, сверкая глазами и
выводя жалобное "пет-пет-пет" - звук, который мне казалось странным слышать
от столь крупной и грозной с виду птицы. Я наклонился и почесал его по
кудрявому гребню, и тут же Катберт зажмурил глаза и растянулся на земле, от
наслаждения махая крыльями и издавая мягкие гортанные звуки.
Китаец уверял меня, что он совсем ручной и никуда не удерет, так что
нет нужды запирать его в клетку. Поскольку Катберт с самого начала
продемонстрировал такую привязанность ко мне, я поверил, что так оно и есть.
Когда я прекратил чесать ему хохолок, он встал и направился прямо к моим
ногам, по-прежнему смешно пища. Медленными шажками подойдя вплотную, он
улегся на моих ботинках, зажмурил глаза и снова начал издавать гортанные
звуки. Его характер показался мне таким нежным и мягким, что я решил назвать
его Катберт, и никак не иначе.
В первый же день, как эта птица оказалась у меня, я сидел за столиком в
нашей хижине, собираясь сделать очередные записи в дневник. Тут Катберт,
который до того спокойно расхаживал по комнате, решил, что пора пощекотать
мне нервы. Громко хлопая крыльями, он вспорхнул на стол, прошелся по нему,
все так же невинно пища, и попытался улечься на бумагу, на которой я писал.
Я раздраженно оттолкнул его, а он с удивленным и возмущенным выражением
ступил своей цыплячьей лапой в чернильницу - надо ли говорить, что ее
содержимое пролилось как раз на мой дневник, две страницы которого пришлось