"Джеральд Даррелл. Новый Ной " - читать интересную книгу автора

метательного оружия...
К моему огорчению, вскоре после приезда в лагерь Чолмондели заболел.
Почти две недели он отказывался от пищи, от самых соблазнительных фруктов и
деликатесов и даже - слыханное ли дело? - от ежедневной порции чая.
Несколько глотков воды - вот все, что он принимал за день. Он все больше
худел, глаза у него впали, и я забеспокоился, что он умрет. Он потерял
всякий интерес к жизни и целыми днями лежал с закрытыми глазами в своей
клети. По вечерам, когда становилось достаточно прохладно, я выводил его на
прогулки. Конечно, они не могли быть долгими - Чолмондели так ослаб, что
после нескольких ярдов ему приходилось отдыхать.
Однажды я взял с собой на прогулку его любимое печенье. Мы медленно
поднялись на вершину невысокого холма, что располагался вблизи лагеря, и
уселись полюбоваться открывающимся с него видом. Пока мы отдыхали, я вынул
из кармана одно печенье и, облизываясь от удовольствия, съел его. Чолмондели
удивленно посмотрел на меня, ибо знал, что я всегда делю с ним еду, когда мы
выходим гулять вместе. Я съел еще одно печенье, а он смотрел мне в рот,
словно желая понять, так ли оно мне нравится, как первое. Удостоверившись,
что это печенье мне понравилось не меньше, он сунул лапу в карман, вынул
одну штучку, высокомерно обнюхал и, к моему изумлению, слопал, а потом полез
в карман снова. Я понял, что ему становится лучше. На следующее утро он
выдул полную кружку сладкого чая и сожрал целых семнадцать штук печенья, а
через три дня уже ел как обычно. В следующие две недели аппетит его вырос
вдвое, так что я почти разорился на бананах.
Чолмондели ненавидел только две вещи: во-первых, африканцев, во-вторых,
змей. Может быть, африканцы сильно дразнили его, когда он был маленьким, но
только свою нелюбовь к чернокожему племени он демонстрировал не раз.
Забьется в клеть и поджидает, пока какой-нибудь африканец не пойдет мимо, а
завидя бедолагу, вскакивает, шерсть дыбом, размахивает руками и орет благим
матом. А уж если чернокожая толстушка имела несчастье пройти мимо с корзиной
фруктов на голове, тут только держись: он входил в такой раж, что бедняжке
ничего не оставалось, как бросить корзину, подобрать юбки и задать стрекача,
коли жизнь дорога. Герой же принимался лихо отплясывать с видом победителя,
гремя цепью, ухая и радостно скаля зубы. Со змеями у него той отваги не
было. Завидев меня со змеей в руках, он начинал странно размахивать руками,
словно хотел сказать: "Чур, чур меня!" - и вопил от страха. Если же я клал
рептилию на землю и она ползла в его сторону, он удирал, насколько позволяла
цепь, громко звал на помощь и швырял в змею палки и комья земли, чтобы не
дать ей подползти поближе.
Однажды вечером, когда я, как обычно, собирался запереть его в клети,
он, к моему удивлению, наотрез отказался туда идти. Там была приготовлена
мягкая постель из банановых листьев, и я решил, что он просто валяет дурака.
Но когда я напустился на него с упреками, он взял меня за руку, повел в
клетку, а сам осторожно ретировался и стал обеспокоенно наблюдать за мной. Я
понял, что в клети находится что-то для него страшное, и, тщательно
обследовав ее, обнаружил крошечную змейку, свернувшуюся как раз посреди
подстилки. Она была совсем не опасна, но обезьяне-то этого не объяснишь: на
моего подопечного любая змея наводила страх.
Чолмондели быстро научился разным трюкам и постоянно горел желанием их
продемонстрировать, так что, когда мы вернулись в Англию, он приобрел
большую известность и даже несколько раз выступал по телевидению. Публика