"Джеральд Даррелл. Новый Ной " - читать интересную книгу автора

излюбленным кушаньем - кузнечиками. Я открываю дверцу и бросаю в клетку
горсть сопротивляющихся насекомых. Операцию нужно произвести в считанные
доли секунды, чтобы кузнечики не разбежались. Сразу после этого клетка
оглашается радостным писком - кузнечики скачут во всех направлениях, а
галаго, у которых от волнения глаза буквально вылезают из орбит, бешено
носятся по клетке, ловя насекомых и запихивая их в рот. Когда рот и оба
кулака оказываются полными, они с ворчанием и чавканьем начинают торопливо
есть, продолжая при этом следить за тем, куда разбегаются не пойманные еще
кузнечики, чтобы другим, не дай Бог, не досталось больше. Покончив с первой
порцией, галаго вновь начинают свою бешеную погоню, и в скором времени в
клетке не остается ни одного живого кузнечика, только кое-где валяются
оторванные крылья и ножки. Но лемуры, похоже, не верят, что добычи больше
нет, и еще целый час носятся как угорелые, всматриваясь в каждую щель.
По вечерам я всегда чистил им клетку, заменяя грязную траву свежей.
Галаго любили, чтобы в клетке была куча зелени, - им нравилось играть со
стеблями и охотиться за воображаемыми насекомыми, которые, по их убеждению,
могли там прятаться. Однажды вечером я, как всегда, положил в клетку травы,
а вместе с ней совершенно случайно - похожий на календулу золотистый цветок
на длинном стебле. Спустя какое-то время я обнаружил, что один из лемуров
сидит на задних лапах с цветком в руке, медленно откусывая и съедая
лепестки. Когда последний лепесток был съеден, лемур выбросил пушистую
сердцевину; другой немедленно подхватил ее и принялся с ней играть. Сперва
он подбрасывал ее в воздух и ловил, затем загонял в угол и "убивал", словно
кузнечика, проделывая это столь реалистично, что один из его товарищей
подумал, будто там и вправду кузнечик, и отправился на разведку. Схватив
цветок в зубы, первый галаго пустился наутек, два других - за ним, и вот уже
на полу образовалась куча мала. Цветок, конечно, разодрали на мелкие
кусочки, но с тех пор я каждый вечер клал им два-три похожих. Съев лепестки,
они принимались играть с тем, что осталось, не то в прятки, не то в
догонялки.
Наблюдая за играми лемуров, я не переставал восхищаться скоростью и
ловкостью их движений. Но по-настоящему оценить их ловкость и скорость я
смог лишь тогда, когда однажды вечером зверек улизнул.
Галаго только что закончили трапезу, и я убирал пустые миски, как вдруг
один из них шмыгнул через приоткрытую дверцу прямо мне на руки, добежал до
плеча и прыгнул на крышу клетки. Я попытался схватить его за кончик хвоста,
но он отскочил, словно резиновый мячик, и повис на самом краю крыши,
наблюдая за мной. Я осторожно приблизился, но только сделал резкое движение,
пытаясь схватить зверька, как он снова удрал от меня. Он взлетел, словно
перышко, на высоту восьми футов на опорный столб шатра и повис там как
приклеенный. Я полез за ним; играя со мной в кошки-мышки, чертенок дал мне
приблизиться, но затем неожиданно, используя мое плечо вместо трамплина,
перескочил на крышу другой клетки. Так я гонялся за ним добрых полчаса. Я
взмок и устал, а зверек все больше входил во вкус. Поймать его мне удалось
только чудом. Он прыгнул на кучу старых ящиков, а оттуда на москитную сеть
над моей постелью, очевидно сочтя ее чем-то твердым. Куда там! Сеть
провисла, и вот он уже в ней забился! Прежде чем он выпутался, я уже сгреб
его. С тех пор я открывал клетку галаго с величайшей осторожностью.