"Всеволод Данилов. Банк [B]" - читать интересную книгу автора

Гитлеру: "Скажите, мой фюрер, что они должны думать. И через полгода они
будут так думать".
Сомневающиеся, рефлексирующие индивиды не нужны ни одной власти. Свобода
слова, безусловно, великое достижение. Каждый должен иметь право сказать то,
что думает. Важно только исподволь внушить, что следует думать. А потому -
"пипл должен хавать".
Умнейшие из наживших стремительные, неправедные состояния быстро
осознали, что самый надежный способ сохранить приобретенное - избежать
реакции отторжения со стороны нации, взращенной на идее всеобщего равенства.
А для этого надо заставить нацию думать на твоем языке, стремиться к тому
же, чего достиг ты сам, - к обогащению. И проникаться завистью к тебе. Но не
потому, что ты обокрал их. А потому, что у них пока не получилось так же
точно обокрасть себе подобных.
Хочешь владеть людьми - "рули" их сознанием. Поначалу самые продвинутые
из новых русских взяли под опеку старую интеллектуальную элиту, от
непривычных ласк поспешно оттаявшую. Но стоять бесконечно на цыпочках, с
благостным видом внимая зауми, что спускают тебе за твои же деньги люди,
неспособные заработать жалкого миллиона, и чувствовать себя при этом
недоразвитым болваном - занятие, согласитесь, мазохистское.
А посему, добившись, что образ бизнесмена-спонсора стал сливаться в
массовом сознании с окружающими его знаменитостями, можно было перейти к
следующему этапу - начать формировать собственные культурные сливки, понятно
говорящие, хотящие того же, что и ты, а стало быть, предсказуемые и
адекватно мыслящие.
Мощная информационная машина, пропагандирующая "новое время, несущее
новые ценности", обрушилась на обнищавших, затравленных, разочаровавшихся во
всем и вся людей и за короткое время перемолола в них прежние, казавшиеся
незыблемыми представления о добре и зле.
В видеотеках закрутились второразрядные штатовские боевики, с прилавков
сметались выпеченные на потоке ужастики и детективы, с эстрады писклявые
содержанки доносили до масс "фанерные" тексты. Пенсионерок и домохозяек,
отчаявшихся на закопченных своих кухоньках в ожидании добра, интенсивно
"намыливали" мексиканскими сериалами.
Забелин проскочил метро "Войковская". На огромном водруженном возле
Ленинградского шоссе щите с надписью "Кухни "Танго" известный шоумен,
облапив откинувшуюся у него на руках девицу, сообщал прилюдно: "Я это делаю
здесь".
"А где бы еще это и делать?" - не удивлялись поспешающие в метро
прохожие, у которых все равно не было денег ни на кухню, ни даже на
грудастую девицу. Но появлялась мечта.
Люди попросту перестали удивляться. Сначала устали, потом утратили
способность. На смену прежнему воодушевлению пришла обреченная
безысходность. Безразличие повисло в воздухе и микропылью впиталось во все
окружающее, разрушая последний защитительный барьер - способность к
насмешке. Сатира, в самые тяжелые годы низвергавшая навязываемый официоз и
дававшая силы жить, проистекает из чувства нравственного превосходства.
Зависть же порождает лишь озлобленный и бессильный мат. И она же уничтожает
иммунитет на пошлость.
Недавно Забелин подвозил двух банковских стажеров, толковейших молодых
ребят, когда по радио заурчал томно низкий женский голос, рекламирующий