"Николай Данилевский. Россия и Европа" - читать интересную книгу автора

сущности, всем законным требованиям как Голштейна, так и Шлезвига,
устраняла, однако, совершенно вмешательство союза в дела этого последнего и
делала его излишним для первого. Не будучи, таким образом, правою с
формальной стороны, Дания, угрожаемая войной с двумя первоклассными
государствами, легко могла уступить столь положительно выраженному
требованию. Такую уступчивость необходимо было во что бы то ни стало
предупредить. Средство к тому было найдено очень легкое. Для исполнения
своего требования Пруссия и Австрия назначили столь короткий срок, что в
течение его датское правительство не имело времени созвать палаты и
предложить на их обсуждение требование этих держав. Таким образом, датское
правительство было поставлено в необходимость или отвергнуть требования
иностранных держав и навлечь на себя неравную войну, или нарушить
конституцию своего государства; нарушить же конституцию при тогдашнем
положении дел - при только что вступившем на престол и не успевшем еще на
нем утвердиться государе, непопулярном по причине его немецкого
происхождения,- значило бы, по всей вероятности, вызвать революцию. Датскому
правительству ничего не оставалось, как избирать из двух зол меньшее. Оно и
выбрало войну, имея, по-видимому, достаточные основания считать ее за зло
меньшее. Во-первых, Дания уже вела подобную войну и с Пруссией и с
Германией, не далее как 15 лет тому назад, и вышла из нее скорее
победительницей, чем побежденной; она могла, следовательно, рассчитывать на
подобный же исход и в этот раз. Соображение весьма хорошее,- только при нем
не было принято в расчет, что в тогдашней Германии существовал бестолковый
франкфуртский парламент, а в тогдашней Пруссии не было Бисмарка. Кроме того,
датское правительство могло надеяться, что политическая система государств,
основанная на положительных трактатах, не пустое только слово,- что после
того, как Европа около ста лет не переставала кричать о великом преступлении
раздела Польши(7), она не допустит раздела Дании,- что примет же она во
внимание приставленный к ее горлу нож и, по крайней мере, потребует от
нападающих на нее государств, чтобы они дали ей время опомниться. Во всем
этом она ошиблась. Война началась. Не приготовленные к ней датчане, конечно,
понесли поражение. Чтобы положить конец этой невозможной борьбе, собралась в
Лондоне конференция европейских государств. Нейтральные державы предложили
сделку, при которой приняли во внимание победы, одержанные Пруссией и
Австрией, но эта сделка не удовлетворила союзников; они продолжали
настаивать на своем, и Европа, ограничив этим свое заступничество,
предоставила им разделываться с Данией, как сами знают. Итак, если и можно
считать Данию не совершенно правою с формальной стороны, то эта неправда
была с избытком заглажена поступком Пруссии и Австрии, не только не давших
Дании возможности отступиться от принятой ею слишком решительной меры, но
воспользовавшихся этим только как предлогом для исполнения задуманной цели:
отторжения от нее не только Голштейна, но и нераздельного с ним, по их
понятиям, Шлезвига. Дипломатические обычаи,- почитающиеся охраною
международного права, так же как юридические формы почитаются охраною права
гражданского и уголовного,- были нарушены, и нарушителем их была не Дания, а
Пруссия с Австрией. Следовательно, эти два государства, а не Дания,
оскорбили Европу.
Но иногда незаконность, то есть формальная, внешняя несправедливость,
прикрывает собою такую внутреннюю правду, что всякое беспристрастное чувство
и мнение принимают сторону мнимой несправедливости. Было ли, например,