"Николай Данилевский. Россия и Европа" - читать интересную книгу автора

невозможны. Все европейские правительства должны соображаться с настроением
общественного мнения и весьма часто даже вынуждаются им к действиям. Так
было и в восточном вопросе. Правительство Англии, т. е. министерство
Абердина, было не только миролюбиво, но даже дружественно расположено к
России; то же самое должно сказать и о большей части германских
правительств. Одна только сила общественного мнения принудила Англию к войне
и сменила министерство за то, что оно не вело войны с достаточной энергией.
Столь же враждебно, если еще не более, было это мнение в Пруссии и в
остальной Германии и если не увлекло их в войну, то потому, что не получило
еще там такого могущества, как в Англии. Каждый успех, одержанный не только
западными державами, но даже и турками, праздновался везде как успех общего
дела всей Европы. Правда, что новое правительство Франции искало случая к
войне; но почему же выбрало оно именно эту войну, которая сама по себе не
представляла ему никаких положительных выгод, была даже противна здраво
понятым политическим интересам Франции? А Наполеон, конечно, понимал их
здраво. Но он знал, что это будет самая популярная в Европе война,
единственная, способная примирить ее с Наполеоновской династией, на которую
она вообще смотрела с недоверием и недоброжелательством; и результат вполне
оправдал такой расчет.
Следовательно, в этом деле общественное мнение Европы было гораздо
враждебнее к России, нежели ее правительственные дипломатические сферы.
Совершенно наоборот, в шлезвиг-голштейнском вопросе общественное мнение вне
Германии хотя вообще и не одобряло действий Австрии и Пруссии и стояло почти
повсеместно за Данию, но было вообще холодно, вяло, не имело той
стремительности, которая увлекает за собой правительства, и потому оставляло
им не только полную свободу действовать по усмотрению их благоразумия, но
даже высказывалось как в журналах, так и в многочисленных митингах против
войны. Откуда же, спрашивается опять, это меряние разными мерами и это
вешание разными весами, когда дело идет о России и о других европейских
государствах? Представленный разбор и тщательное сравнение
шлезвиг-голштейнского вопроса с восточным в их сущности и в их форме не
дает, как мы видели, ключа к этой загадке, а, напротив, еще более затрудняет
ее отгадку. Не возбудила ли Россия своими прежними делами, своими насилиями
справедливых опасений и негодования Европы, так что Европа воспользовалась
первым представившимся случаем, чтобы рассчитаться за прошедшее и оградить
себя в будущем? Посмотрим, может быть, оно и в самом деле так!

Примечания к Главе I

(1) "Гениальным прусским министром" Данилевский называет О. Бисмарка
(1815-1898), который, занимая пост министра-президента наиболее
могущественного из германских государств, проводил политику объединения
Германии "железом и кровью". Австро-прусская война 1866 г. была первым
крупным шагом на этом пути.
(2) В начале 1852 г. представители пяти великих держав (Англии,
Франции, России, Австрии и Пруссии) подписали в Лондоне договор,
гарантирующий неприкосновенность Датской монархии. В соответствии с ним
герцогства Шлезвиг и Гольштейн признавались владениями датской короны и
очищались от введенных туда ранее германских войск.
(3) Договор, подписанный 10 июля 1774 г. в д. Кучук-Кайнарджи (на