"Юлий Даниэль(Николай Аржак). Руки (рассказ)" - читать интересную книгу автора

волчком крутятся, а бывает и шагать начинают, качаются, как пьяные. А этот
идет на меня мелкими шагами, как плывет в рясе своей, будто я и не в него
стрелял. "Что ты, говорю, отец, стой!" И еще раз приложил ему - в грудь. А
он рясу на груди распахнул-разорвал, грудь волосатая, курчавая, идет и
кричит полным голосом: "Стреляй, кричит, в меня, антихрист! Убивай меня,
Христа твоего!" Растерялся я тут, еще раз выстрелил и еще. А он идет! Ни
раны, ни крови, идет и молится: "Господи, остановил Ты пулю от черных рук!
За Тебя муку принимаю!... Не убить душу живую!". И еще что-то... Не помню
уж, как я обойму расстрелял; только точно знаю - промахнуться не мог, в
упор бил. Стоит он передо мной, глаза горят, как у волка, грудь голая, и
от головы вроде сияние идет - я уж потом сообразил, что он мне солнце
застил, к закату дело шло. "Руки, кричит, твои в крови! Взгляни на руки
свои!" Бросил я тут маузер на землю, вбежал в караулку, сшиб кого-то в
дверях, вбежал, а ребята смотрят на меня, как на психа, и ржут. Схватил я
винтовку из пирамиды и кричу: "Ведите, кричу, меня сию минуту к
Дзержинскому или я вас всех сейчас переколю!" Ну, отняли у меня винтовку,
повели скорым шагом. Вошел я в кабинет, вырвался от товарищей и говорю
ему, а сам весь дрожу, заикаюсь: "Расстреляй, говорю, меня, Феликс
Эдмундыч, не могу я попа убить!" Сказал я это, а сам упал, не помню больше
ничего. Очнулся в больнице. Врачи говорят: "Нервное потрясение".
Лечили меня, правду сказать, хорошо, заботливо. И уход, и чистота, и
питание по тем временам легкое. Все вылечили, а вот руки, сам видишь,
ходуном ходят. Должно быть, потрясение это в них перешло. Из ЧК меня,
конечно, уволили. Там руки не такие нужны. К станку, ясное дело, тоже не
вернешься. Определили меня на склад заводской. Ну, что ж, я и там дело
делаю. Правда, бумаги всякие, накладные сам не пишу - из-за рук. Помощница
у меня для этого есть, смышленная такая девчоночка. Вот так и живу,
браток. А с попом тем я уж потом узнал, как дело было. И никакой тут
божественности нету. Просто ребята наши, когда я оправляться ходил, обойму
из маузера вынули и другую всунули - с холостыми. Пошутили, значит. Что ж,
я на них не сержусь - дело молодое, им тоже не сладко было, вот они и
придумали. Нет, я на них не обижаюсь. Руки только вот у меня... совсем
теперь к работе не годятся...