"Юлий Даниэль(Николай Аржак). Искупление (рассказ)" - читать интересную книгу автора

кольцом; группа зенитчиков стреляет в ангелов, спускающихся на парашютах;
солдат, стоящий под виселицей, на которой раскачивается труп человека в
нижнем белье, надпись: "Я тоже хочу быть свободным".
Все рисунки были сделаны карандашом, только автопортрет 43-го года - пером.
Я смотрел этот альбом, пока мне не крикнули, чтобы я прикрутил огонь. Я
лег, но и в темноте видел рисунки немца. Потом я заснул.
Я таскал с собой альбом почти до самой демобилизации, пока замполит не
отобрал. Нет, я не относился к войне так, как этот Фриц или Ганс. Я должен
был воевать, и не только потому, что меня призвали. Эта война была моей
войной. Я не жалел, что воюю. И не о войне думал я, снова и снова
рассматривая альбом. Я понял, что немец боялся не смерти: он был в ужасе
от того, что кто-то взял его за глотку и заставил подчиняться, сделал его
несвободным. Может быть, с этого-то немца, брата моего во Искусстве, и
начались мои мысли о свободе и несвободе. Может быть, тогда-то и пришло
мне впервые в голову, что умирать легче, чем быть в тюрьме. Может быть,
именно с тех пор я стал осторожнее в разговорах, оберегая свою свободу.
Свободу? Да, свободу: я писал картины, я пил вино, я купался в море, я
ласкал женщин...
- Виктор, эскиз готов?
Он хочет наказать меня за несовершенный грех. Он хочет обречь меня на
одиночество, высадить на необитаемый остров. Ну, что ж, пусть попробует: я
не дамся, и буду сопротивляться, меня так легко не сломишь. Я буду звать
на помощь, я брошу СОС, как бутылку в море...
- Виктор, как с эскизом?

Бутылка в море, мишкина "Бутылка в море"!
Плещет в море волна ласковая,
Плещет, плещет и бутыль шевелит,
Потихоньку ополаскивая,
Осьминогам её трогать не велит.
Ветер носится, посвистывая,
Вести носит от земли до земли,
Синева глядит неистовая,
Не заметят ли бутылку корабли.

- Виктор!
- Чего тебе?
- Эскиз готов?
- Сейчас.
А что, если всё будет, как в мишкиной песне? Как в печальной песенке,
вызывающей задумчивые вздохи после ужина? Как в грустной песенке о людской
беспомощности, о приветливом равнодушии мира?
Цепи с грохотом потравливая,
Соберутся корабли всех морей:
Вон плывет письмо отправленное,
Подбирайте-ка бутылку поскорей!
У судьбы моряцкой выпрошенный,
Открывается конверт из стекла:
Ждет моряк, на скалы выброшенный,
Два столетья, чтобы помощь подошла.