"Максим Далин. Зеленая кровь" - читать интересную книгу автора

членораздельного слова. Вдалеке - на другой стороне арены - хлопнула дверца.
Рамон не столько увидел, сколько учуял. И осознал то, что все это время
как-то само собой пролетало мимо ушей и никак не могло уложиться в голове.
Теперь, когда вокруг души выстроилась сколько-нибудь годная защита, он
мог чуять что-то, помимо мертвечины. Пахло неопрятными ранами и псиной.
Пахло пыльной шерстью, слезящимися глазами, давней усталостью. Пахло болью и
не рассуждающей злобой. И сквозь все это пробивался тонкий запах суки,
любви, союза, родного.
Рамон в ужасе заметался по клетке. Он понял, он оценил всю подлость
замысла мертвяка, всю человеческую подлость - теперь он был всей душой
согласен с определением кота: "Отрава". Потому что невозможно было драться с
сукой, насмерть драться с сукой. Невозможно было нарушить святейший закон
собак - Кодекс Стаи, растворенный в крови, впитанный с молоком матери.
Рамон помнил предупреждение кота - только те циничные слова и помешали
ему сейчас перекинуться и заорать через весь зал: "Сестра, одумайся, мы
одной крови!" Но мысленный призыв был так отчаянно силен, что Рыжая ощутила:
в ответ кинулась на решетку и хрипло, яростно залаяла.
Рамон смотрел, как она беснуется, и ощущал смертельный леденящий стыд.
Ударил гонг - и дверца клетки поднялась, а служители шарахнулись назад,
за собственную стальную дверь. Вероятно, Рамону надлежало бы рвануться из
клетки навстречу противнику - но он не видел противника и медлил, непонятно
на что надеясь.
Только когда Рыжая - крупная, косматая, с черной полосой по спине и
черной оскаленной мордой, на которой горели воспаленные полубезумные глаза -
кинулась вперед и в три прыжка долетела до клетки Рамона, только тогда
выскочил и он. Он ухмылялся и вилял хвостом, ему до сердечных спазм
хотелось, чтобы Рыжая опомнилась, увидев эти попытки быть любезным и верным
долгу.
Она не опомнилась. Рамон отскочил в сторону быстрее, чем за мгновение -
но клыки Рыжей лязгнули в полусантиметре от его плеча. Дыхание Рыжей пахло
химией и болью. Рамон прыгнул боком и поскакал по арене, как скакал бы,
играя с подругой - уворачиваясь, а не нападая. Хари в зале орали и
улюлюкали. Кто-то швырнул в Рамона банкой с недопитым пивом: "Фас, куси!
Трус поганый!" - банка ударила его в бок и на миг отвлекла.
В этот миг Рыжая налетела на него, рванув клыками за шею. Рамон еле
устоял на ногах - и только из-за этого они оба не врезались в сетку под
током.
Рыжая хотела вцепиться и терзать - и будь Рамон хоть немного легче и
мельче, ей бы это вполне удалось. Но Рамон был крупнее - и здоровее,
несмотря на капсулу со снотворным и голодные сутки, проведенные взаперти.
Кроме того, он мог действовать рассудочно - а разум Рыжей заметно мутился.
Рамон улучил момент - и стряхнул Рыжую с себя.
Она остановилась, глядя из-подлобья, глухо рыча и облизывая
окровавленную морду. Рамон снова ухмыльнулся, чувствуя, как кровь жжет
плечо. Рыжая снова бросилась.
Рамон понимал, что она ненавидит его со страстной убийственной силой.
Что для нее он - воплощение зла, до которого можно дотянуться и отомстить,
хотя бы условно. И еще, когда Рыжая бросилась на него, скалясь в яростной
усмешке, он понял - она считает его добычей, поставила на нем крест,
собирается добить.