"Сальвадор Дали. Тайная жизнь" - читать интересную книгу автора

вуалью, как она не увертывается. Сырые сероватые пятна впитываются в
туфельки, как в промокательную бумагу. Дама под вуалью так поглощена, что не
замечает моего остолбенелого внимания. Но вот она подымает голову, встречает
мой взгляд - и насмешливо улыбается сквозь вуаль, еще больше волнуя меня. Она
смотрит на подруг, как бы говоря им: "Слишком поздно, ничего не могу
поделать". Дамы хохочут. Теперь я уже понимаю - над чем и над кем, и мое
сердце колотится еще сильнее. Еще две струи орошают почву. Я, не в силах
отвернуться, пялю глаза: что там делается за вуалью? Мне ужасно стыдно, кровь
как безумная, приливает и отливает. Пурпур заката сменяется сумерками. Три
струи бьют, как три барабана, долго изливаются и сверкают, как три
драгоценных кипящих каскада.
Уже стемнело, когда мы возвращаемся в Камбриль. Я не хочу давать руки ни
одной из трех дам и держусь далеко позади, чувствуя, как сердце сжимается от
горя и наслаждения. В сжатом кулаке я прячу светляка, подобранного у дороги.
Время от времени осторожно разжимаю пальцы, чтобы посмотреть, как он
сверкает. Моя рука так стиснута, что ладонь вспотела. Я боюсь раздавить
светляка или утопить его в поту и все время меняю руку. Когда в очередной раз
перекладываю его из ладони в ладонь, светляк падает. Мне нужно поднять его из
бесцветной пыли, которую лунный свет подкрашивает голубизной. Капля пота
стекает с моей руки и падает в пыль, просверливая в ней дырочку. Почему-то
при виде этой дырочки я весь покрываюсь гусиной кожей. Хватаю светляка и в
паническом ужасе бросаюсь догонять дам, которые ушли далеко вперед. Услышав,
что я бегу, они удивленно останавливаются. Моя красавица с вуалью хочет взять
меня за руку. Но я не даю руки. Я хочу идти один. Когда мы подходим к дому,
нас встречает мой двадцатилетний кузен. На плече у него карабин, а в поднятой
руке что-то непонятное, что он хочет показать нам. Подходим поближе и
различаем: это маленькая летучая мышь, кузен ранил ее в крыло. Входим в дом.
Кузен кладет животное в металлическое ведерце и отдает его мне. Я так
счастлив! Бегу в купальню - одно из любимейших моих мест в доме. Там в
перевернутом стакане у меня уже есть божьи коровки, металлически мерцающие на
листочках мяты. Туда же сую светляка и кладу стакан в ведерце, где съежилась
летучая мышь. Час перед ужином проходит в каком-то бреду. Я вовсю трезвоню о
летучей мыши, о том, как горячо ее люблю. То и дело ласкаю и целую ее
шерстистую головку. На следующее утро страшный спектакль продолжается. Стакан
перевернут, божьи коровки получили вольную, светляк исчез, а летучая мышь,
кишащая муравьями, хрипит раскрытой пастью, обнажая мелкие стариковские
зубки. В этот то момент перед решетчатой дверью и появляется дама с вуалью. Я
хватаю камень, запускаю в нее - и промахиваюсь. Она смотрит на меня с
удивлением и нежным любопытством. Я весь дрожу, мне .невыносимо стыдно. И
вдруг я делаю нечто ужасное, от чего дама испуганно кричит. Хватаю летучую
мышь, как бы желая пожалеть ее, приласкать, а на самом деле - причинить боль,
и кусаю животное, с такой силой лязгнув зубами, что его голова, как мне
показалось, чуть ли не распалась надвое. Содрогнувшись, я бросаю летучую мышь
в бассейн и бегу прочь. Овальное зеркало бассейна и без того усеяно черными
гниющими фигами, падающими с нависающей ветви большого дерева. Когда через
несколько метров я оглядываюсь, то сквозь слезы на глазах различаю среди
плавающих фиг лишь расчлененное тельце бедняжки летучей мыши. После этого
случая я и близко не подходил к купальне. Еще и теперь, всякий раз, когда
черные точки напоминают мне фиги в бассейне, где погружалась в воду летучая
мышь, я так же, как и тогда, содрогаюсь от ужаса.